9 сентября 1913 года Пётр Нестеров впервые выполнил фигуру высшего пилотажа, "петлю Нестерова" или "мёртвую петлю". Русский человек всегда тяготился гравитацией, и Пётр Нестеров был достойным сыном своего народа. Вспомним 7 русских покорителей неба.
В Александрове есть колокольня Распятская. Именно ее в конце XVIвека облюбовал в качестве плацдарма для своих авиационных экспериментов холоп Никита. На воздухоплавание местного земледельца подвигли птицы. Никита задал себе вопрос: «Тварь я ходящая или право имею» и…полетел. С колокольни.
Никита построил крылья из дерева и птичьих перьев. Посмотреть на русского Икара собрались почти все жители слободы, включая царя Ивана IV. Если верить летописям, холоп в полете преодолел высокую стену и приземлился на берегу реки Серой. Живой и невредимый. Иоанн, правда, не оценил затеи Никиты: «Человек не птица, крыльев не имат. Аще же приставит себе аки крылья деревянны — противу естества творит. И за сие содружество с нечистой силой отрубить выдумщику голову. Тело бросить свиньям на съеденье, а выдумку после священные литургии огнем сжечь». Так жестко приземлился первый русский воздухоплаватель.
В русскую историю освоения воздушного пространства вписано и событие произошедшее в Рязани в 1731 году. Уникальное издание «О воздушном летании на Руси с 906 лета по Р.Х.» повествует: «…подьячий нерецтец крякнутой Фурвин зделал как мяч большой, надул дымом поганым и вонючим, от него зделал петлю, сел на неё, и нечистая сила подняла его выше березы, и после ударила о колокольню, но он уцепился за веревку чем звоня, и остался ако жив. Его выгнали из города, он ушел в Москву и хотели закопать живого в земле или сжечь». В XX веке было выяснено, что факт этого полёта - чистой воды мистификация ( в которую многие верят и сейчас). Но сам факт её долгого бытования говорит о том, что за право первого полёта люди борются не только в официальной историографии, но и на её изнаночной стороне.
“Честь первым считаться русским воздухоплавателем принадлежит штаб–лекарю Кашинскому” написал в своих воспоминаниях известный воздухоплаватель Робертсон. Действительно, в начале XIX столетия Кашинский сам изготавливал небольшие монгольфьеры и демонстрировал их подъемы в Москве. Новатор по основному своему роду деятельности был штаб-лекарем Лефортовского госпиталя. Запуск летательных аппаратов стал для него неплохой подработкой. Билеты на подобное зрелище стоили недёшево – до 5 рублей серебром. Предприимчивый лекарь, быстро сообразив, что «реклама – двигатель торговли», щедро информировал население о себе через газеты и афиши:
«… имеет честь известить, что он предпринимает на своём гродетуровом великолепном аэростате воздушное путешествие… в Нескучном саду…Поднявшись в 5 часов пополудни, на весьма великую высоту на воздух, … сделает опыт с парашютом, и по отделении оного от шара, поднимется еще гораздо выше для испытания атмосферы. Первый сей опыт русского воздухоплавателя многих стоит трудов и издержек, а потому льстит себя надеждою, что знатные и просвещенные Патриоты, покровительствующие иностранцам в сем искусстве, благоволят предпочесть соотчича и ободрят его своим присутствием, для поощрения к дальнейшим полезным предприятиям».
В сентябре 1899 г. в Штаб Московского военного округа явился кустарь из Сергиева Посада Никита Минович Митрейкин. Он представил макет «воздухоплавательного велосипеда», однако чертежей у него не было. Объяснял это конструктор от сохи просто: «ложечным инструментом» мол, он владел значительно лучше, чем чертежным искусством. Макет представлял собой одновинтовой вертолет-мускулолет с четырехлопастным несущим винтом, хвостовым оперением и двумя боковыми «маховыми» крыльями. Митрейкин живо описывает свои первые шаги в воздухе: «практикуясь на ней, при всей ее тяжести, катаясь на ней, она отделяла от земли, т.е. подымала с трудом и не больше как на четверть аршина (0,18 м) … хоть высоко не подымался, и много не летал, но в практике убедился и был восхищен, что она может подымать на воздух, летать вперед, но в чем она меня в тупик поставила, …куда направляюсь лететь, она повертывала меня боком и спиной, от этого закружилась голова». Но инновация русского да Винчи военных не особо впечатлила. Да и правда мало толку от мускулолета в театре боевых действий. Едва отрывается от земли, да еще и норовит тебя филейной частью к противнику повернуть! Хотя можно было, наверное, снабдить такими агрегатами войска психической атаки.
В знаменитой книге Лассаля «Сто первых дипломированных пилотов мира» можно найти русскую фамилию Попов. Николай Попов - первый русский пилот, ставший мировым рекордсменом и покоривший сердца европейцев. На соревнованиях «Большая Каннская неделя» в 1910 году Попов произвел фурор, выписывая на биплане «Райт» восьмерки, дуги и полудуги. Его кульбиты продолжались один час двадцать минут на высоте шестьдесят метров. Особенно эффектным был полет русского пилота в последний день состязаний. До самого вечера он с механиками провозился с мотором и лишь за четверть часа до закрытия состязаний взлетел. Зрители с удивлением и восхищением увидели в вечереющем небе аэроплан, от города направляющийся к морю. Позже об этом полете над морем Попов рассказывал в Петербурге: «В день полета пришло известие о гибели Леблона. Все авиаторы отказались лететь, и я один в тот вечер поднялся. Публика, изможденная долгим ожиданием, встретила меня овациями… Закат солнца, который захватил меня в море, озарял мой аппарат в пурпурный цвет, создавая волшебную картину человека-птицы».
Имя Нестерова широко известно во всем мире. Его яркая звезда светила всего три года. За этот срок он вырос из провинциального артиллерийского офицера в национального героя.
Русский капитан Петр Нестеров впервые выполнил на самолете «мертвую петлю», в 1913 году. Ее иногда так и называю – петля Нестерова. До того, как Петр совершил свой кульбит, летчики думали, что есть «критические углы смерти», после перехода которых самолет нельзя выправить и падение неминуемо. Но Петр доказал, что это не так. И показал всем, что хороший пилот может выправить самолет из любого положения, если, конечно, есть достаточный запас высоты. Нестеров честно признавался, что не развитие авиации манило его, мотивы были куда приземленнее: «Совершить «мертвую петлю» было для меня вопросом самолюбия, — ведь более полугода я исследовал этот вопрос на бумаге». Петр хорошо разбирался в математике и механике, долго чертил, высчитывал, работа полностью захватила его. Кстати, Европа пыталась присвоить выполнение петли французу Пегу. Но он оказался на редкость совестливым и всячески опровергал это. Пег был приглашен в Москву для участия в конференции. Когда с трибуны он увидел в первом ряду слушателей Нестерова, он прервал доклад, подошел к Петру, и обнял его. Но как только началась война, самоотверженный герой одним из первых отправился на передовые позиции. Там звезда Нестерова ослепительно вспыхнула и погасла навсегда – пытаясь сбить самолет противника, он погиб.
Не каждый мужчина рискнет сесть за рычаги хрупкой «этажерки Фармана», а тут миловидная девушка. Лидия Зверева – первая русская женщина-пилот! Правда, в те времена, когда жила наша героиня, такого понятия не было. Женщин, управляющих самолетом, называли «авиатрисами». В 1911 году Лидия, получила диплом гатчинской авиашколы. Местные газеты пестрели заголовками в духе: «Неслыханно! Женщина учится на авиатора, вместо того, чтобы сидеть на кухне!». Корректность СМИ проявляли, не называя имени Зверевой, в статьях она была барышней «Z». Но предрассудки не омрачили ее карьеры. После окончания школы авиатрису наперебой приглашали участвовать в показательных полетах, звали в авиа-турне по России. И немудрено: Зверева показывала фигуры, которые не могли выполнить многие опытные авиаторы-мужчины. Например, пикирование с выключенным мотором. «Снизу было страшно смотреть на маленькую фигурку, сидящую на краю холщовой прозрачной поверхности, с ногами, спущенными в пространство, туда, где уже ничего не было, кроме незримого, подвижного, возмущаемого и ветром, и поступательным движением аэроплана воздуха», – описывает Лев Успенский, полеты «фарманистов». Были и неудачи: в 1912 году полет в рижском небе чуть не закончился трагедией. Позже Зверева вспоминала: «При очень порывистом ветре, слабой тяге мотора мне пришлось выступать перед публикой. Уже в начале полета стало ясно, что обратно на скаковое поле я не попаду ввиду сильного бокового ветра, так как он мог завернуть аппарат на трибуны. А за ипподромом была большая толпа, садиться было негде. Пришлось рисковать и идти вверх, где я попала в полосу еще более сильного ветра, порывом которого и опрокинуло мой аэроплан. При ударе о землю меня выбросило вперед и придавило обломками. Кроме ушиба левой ноги и царапин, я никаких других более или менее серьезных повреждений не получила…».
В личных записях она так же писала, что существует только для того, чтобы посвятить всю свою жизнь авиации. К сожалению, жизнь оказалась не долгой – Лидия Зверева умерла в 25 лет, от тифа. В 1990 году Международный планетный центр навсегда поселил отважную девушку в небе, назвав ее именем малую планету № 3322. «Лидия» стала счастливой звездой всех стремящихся ввысь.
Источник:
© Русская Семерка
