В конце 1955 – начале 1956 года вследствие хрущевской амнистии на свободу вышли десятки тысяч заключенных, которые сидели по обвинению в сотрудничестве с немецкими оккупантами. Как мог советский лидер решиться на такой шаг, когда злодеяния нацистов еще были свежи в памяти народа?
Подарок Аденауэру
Суды над нацистскими преступниками и их пособниками, «обвиняемыми в убийствах и истязаниях советского гражданского населения и пленных красноармейцев», начались задолго до окончания войны – с весны 1943 года. Процессы продолжались вплоть до 1952 года. По ним было осуждено свыше 80 тысяч человек, почти треть из них – это иностранцы (преимущественно немцы). Наибольшие сроки, которые получали военные преступники – 25 лет лагерей. Среди советских граждан подавляющая часть обвиняемых была из Прибалтики и западных областей Украины: полицаи, служащие лагерной администрации, участники прогерманских вооруженных формирований.
Однако судопроизводство по этим делам велось в условиях спешки, зачастую обвинение пренебрегало сбором доказательств, допускало многочисленные процессуальные нарушения, что приводило к отправке в лагеря людей, чья вина была несоразмерна тяжести наказания. Немало немецких военных и советских граждан было осуждено по принципу «коллективной вины».
После смерти Сталина в отношениях между СССР и Западной Германией наметилось некоторое потепление. Канцлер ФРГ Конрад Аденаэуэр был не против пойти на установление с СССР дипломатических отношений, но при условии, что советское руководство пересмотрит дела немецких граждан, осужденных за военные преступления. Москва положительно отреагировала на сигнал из Бонна и уже весной 1955 года специальная правительственная комиссия приступила к работе.
В середине июля 1955 года Хрущев смог сообщить властям как Западной, так и Восточной Германии, что в ФРГ и ГДР будет возвращено свыше 5600 немцев – военных и гражданских лиц. Среди них – 749 человек, осужденных по особо тяжким статьям. Им предстояло отбывать наказание уже у себя на родине, многим – пожизненное.
В сентябре 1955 года в Москву с официальным визитом прибыл Конрад Аденауэр. Одной из целей его визита было требование освободить еще как минимум 38 тысяч немецких военнопленных, содержавшихся в ГУЛАГе. Переговоры шли сложно, лишь на четвертый день наметился прорыв. К 7 октября почти все военнопленные, кто не погиб во время переезда от голода или болезней, прибыли в Германию.
Всех на свободу!
Одновременно с немцами амнистия коснулась и советских граждан, осужденных за пособничество оккупантам. Впрочем, этот процесс начался значительно раньше. В 1946 году первый секретарь компартии Латвии Ян Калнберзин написал письмо на имя Вячеслава Молотова с просьбой пересмотреть отношение к участникам Латышского легиона СС, которых, со слов автора, «насильно мобилизовали в германские батальоны». Калнберзин обращал внимание на то, что дети, жены и родители остались без кормильцев. Кроме того, в послевоенной Латвии не хватало рабочей силы для восстановления народного хозяйства и городов.
От Молотова письмо попало на стол руководителя МВД Сергея Круглова, который решил вопрос в пользу просителя с удивительной оперативностью. Очевидно, что без согласия Сталина здесь не обошлось. Бывшие коллаборационисты (латыши, литовцы и эстонцы), те, кто не был замешан в серьезных преступлениях, без всяких условий были освобождены и отправлены в Прибалтику.
После прихода к власти Хрущева и разоблачения культа личности Сталина встал вопрос о массовом амнистировании советских граждан, не только ставших жертвой репрессий, но и осужденных за пособничество врагу. 17 сентября 1955 года вышел Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.».
Согласно этому указу, освобождению подлежали лица, получившие сроки не более 10 лет. Также были прекращены еще не законченные уголовные дела по аналогичным статьям. Те заключенные, чьи сроки превышали 10 лет, могли рассчитывать на сокращение наказания. Амнистия не касалась лиц, осужденных за шпионаж, террор или преступления с отягчающими обстоятельствами. К началу весны 1956 года из мест лишения свободы было выпущено почти 60 тысяч человек и только 7884 заключенных продолжали отбывать наказание.
От наказания не уйти
Среди амнистированных нередко встречались и лица, осужденные на максимальный срок – 25 лет, хотя они в лучшем случае могли рассчитывать лишь на сокращение срока наказания в два раза. К таким относился Николай Китаев, попавший на фронт в июле 1942 года, но уже в середине августа добровольно сдавшийся немцам в плен и отправленный в лагерь для военнопленных во Владимире-Волынском.
Очень быстро Китаев пошел на сотрудничество с Абвером. В частности, обладая знаниями в области топографии он по памяти начертил для немцев место расположения и схему завода в Павловске (Горьковская область), где производились мины. Поделился он с германской разведкой и другой важной информацией. В дальнейшем Китаев вошел в группу из 20 человек, которых готовили в качестве агентов-пропагандистов.
В конце войны несостоявшийся агент Абвера был задержан американскими военными и выдан советской стороне. Ему каким-то чудом удалось избежать фильтрационной проверки. Впоследствии Китаев благополучно окончил Ленинградский кораблестроительный институт, женился и по распределению уехал в сибирский поселок Качуг.
Только в 1953 году советские оперативники смогли выйти на изменника. Военным трибуналом Восточно-Сибирского округа Николай Китаев был осужден к 25 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительно-трудовых лагерях с поражением в правах. Но всего через два года пришло время спасительной амнистии, и осужденный вышел на свободу. Теперь он мог рассчитывать на все льготы, которыми пользовались ветераны ВОВ.
Еще более вопиющим случаем стало освобождение во время хрущёвской амнистии карателя Григория Васюры. Вскоре после начала войны он переметнулся на сторону врага и быстро двинулся по карьерной лестнице. В качестве начальника штаба одного из коллаборационистских подразделений в декабре 1942 года Васюра был направлен в оккупированную Белоруссию, где принял активное участие в карательных операциях. В частности, на его совести расстрел и сожжение мирных жителей деревни Хатынь. Тогда заживо были сожжены и расстреляны 149 человек (75 из них – дети).
Окончание войны Васюра встретил во Франции, но был очень быстро передан союзниками в руки СМЕРША. В 1952 году приговором Киевского военного трибунала ему назначили срок — 25 лет лишения свободы, через три года он вышел на свободу по уже упомянутой амнистии. Освобождение Васюры стало возможным лишь по той причине, что власти не знали истинных масштабов преступлений карателя.
Как это случается, преступник выдал себя сам. В 1985 году, когда страна отмечала 40-летие Победы, Васюра потребовал для себя Орден Отечественной войны. Для этого понадобилось более тщательное изучение информации по Васюре. После изучения архивных документов против Васюры было снова возбуждено уголовное дело «по вновь открывшимся обстоятельствам». Прокуратура доказала, что в ходе карательных операций, которыми руководил подсудимый, погибло около 360 человек, преимущественно мирные жители. 26 декабря 1986 года Военный трибунал Белорусского военного округа приговорил Григория Васюру к расстрелу.
К нормальной жизни
Дискуссии о необходимости массовой амнистии пособников оккупантов продолжаются и сегодня. Но тогда для властей это решение не вызывало сомнений. В самом указе отмечалось: «Президиум Верховного Совета СССР считает возможным применить амнистию в отношении тех советских граждан, которые в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. по малодушию или несознательности оказались вовлеченными в сотрудничество с оккупантами».
По прошествии времени уже было сложно определить мотивы, по которым человек был «вовлечен в сотрудничество с оккупантами», поэтому амнистии подлежало подавляющее большинство осужденных, если они не были замешаны в преступлениях против человечности.
Кроме того, массовая амнистия решала проблему нехватки рабочей силы в послевоенном СССР. В том же указе отмечалось, что амнистия осуществляется «в целях предоставления этим гражданам возможности вернуться к честной трудовой жизни и стать полезными членами социалистического общества».
Тот факт, что большая часть амнистированных – это выходцы с западных областей Украины свидетельствует лишь о том, что таковых и было больше всего осуждено. Еще при жизни Сталина Хрущев в своих докладных записках к вождю настаивал на необходимости возвращения домой бывших «бандеровцев», так как такой шаг, по его мнению, будет способствовать скорейшему переходу бандитов и дезертиров, которые еще прятались в лесах, «к нормальной жизни среди людей».
И действительно, после окончания войны многие украинские националисты, еще недавно воевавшие против Красной Армии, изъявляли желание покаяться и вернуться к мирному быту. Только в период с 1 июня по 1 августа 1945 года с повинной к местным органам советской власти явилось свыше 26 тысяч бандеровцев.
Латвийский историк Виктор Гущин обращает внимание на еще одну причину, которая заставила Хрущева инициировать массовую амнистию – это желание раз и навсегда закрыть тему ГУЛАГа. Известно, что Никиту Сергеевича обвиняли в причастности к репрессиям 1936-38 годов. Такой шаг позволял найти определенный компромисс и обезопасить себя от возможных нападок, – полагает историк.
Двойственные итоги
Хрущевская амнистия 1955 года (как и бериевская 1953-го) происходила без широкой огласки. Разумеется, правоохранительные органы или представители властей не проводили с населением никакой разъяснительной работы, тем более никого не предупреждали, что из мест лишения свободы возвращаются бывшие нацистские пособники. Впрочем «сарафанное радио» быстро разнесло эту весть.
В отличие от амнистии 1953 года в 1955-м процесс возвращения бывших зэков к мирной жизни проходил достаточно безболезненно, так как среди них почти не было матерых уголовников или рецидивистов. Никто из людей, живших бок о бок с «бандеровцами» или «лесными братьями» не знал, чем они занимались во время войны, а поэтому у многих сложилось впечатление о том, что они были осуждены безвинно.
Некоторые амнистированные, решив полностью вычеркнуть из памяти свое неудобное прошлое, уезжали подальше от родных мест. Так, на Верхнем Дону обосновались несколько семей – в прошлом приверженцев Бандеры. Они старались жить нелюдимо, однако говор выдавал в них жителей Западной Украины. Тем не менее это не мешало им работать в совхозах вместе с новыми односельчанами.
Часть «западенцев» уехала еще дальше – в Сибирь. Немало их осело в Красноярском крае. Никаких ограничений по приему на работу для амнистированных не существовало. Им полагалось бесплатное жилье. Они устраивались на лесозаготовки, в колхозы, могли вести домашнее хозяйство, выращивать овощи и фрукты. Бывали случаи назначения бывших бандеровцев на руководящие должности.
Но особенно много националистов заняло высокие посты в Западной и Юго-Западной Украине. Уже в 1970-х они возглавляли райкомы, обкомы, получали должности в министерствах и ведомствах. Согласно советским партийным архивам, к 1980-м годам доля таких руководителей в некоторых регионах достигала 50%. С этим фактом многие историки связывают усиление национализма и рост антисоветских, а затем и антироссийских настроений в западных областях Украины на рубеже 80–90-х годов XX века.
Источник:
© Русская Семерка
