В истории Великой Отечественной войны до сих пор множество белых пятен. Существовали ли 28 панфиловцев? Совершала ли Зоя Космодемьянская свой подвиг? Разногласия есть не только по поводу отдельных фрагментов, но даже целых боёв. И, как правило, дискуссии оживают с новой силой в годовщину знаменательных событий.
Так произошло накануне празднования 76-летия сражения под Прохоровкой. Немецкое издание Die Welt за три дня до памятной даты – 9 июля – выпустило статью Свена Феликса Келлерхоффа, который постарался разоблачить «миф о крупнейшем танковом противостоянии Второй мировой войны».
Материал получил широкий общественный резонанс. Обсуждать и осуждать его принялись российские и иностранные дипломаты, публицисты и историки. К прениям присоединился даже министр культуры РФ Владимир Мединский. И практически каждый из спорящих отстаивал собственную версию событий.
К битве под Прохоровкой из-за скудного числа надежных свидетельств действительно много вопросов. Сколько единиц техники участвовало в сражении? Сколько из них было уничтожено? Была ли битва запланированной и действительно ли немецкие и советские танки схлестнулись лоб в лоб? От трактовки каждого из этих моментов зависит итоговый взгляд на произошедшее.
Советский взгляд
Большинству россиян известна только официальная советская версия. Из учебников истории каждый школьник узнаёт, что более тысячи бронированных машин утром 12 июля столкнулись в районе станции Прохоровка и это стало кульминацией всей Курской битвы.
Считается, что в том сражении каждая из сторон пыталась решить собственные задачи: немцы хотели развить успех наступления на направлении Белгород-Курск с юга и продвинуться с севера, красноармейцы — сломить сопротивление противника и обеспечить наступление на юг. При этом подразумевается, что и атака, и контрудар готовились заранее: исходные позиции для захвата Прохоровки войска вермахта заняли к 11 июля, к этому же времени советские войска разместились на рубеже у станции, причём выбор района для сосредоточения армий предполагал неизбежное лобовое столкновение.
Согласно выдержкам из боевых приказов, подразделения Красной Армии были готовы к атаке с 3 часов утра. Руководство несколько раз переносило время удара, окончательно его установили на 8:30, а начало артподготовки - на 8 часов. Фактически уже в 8:15 первый атакующий эшелон, состоявший из четырёх танковых корпусов, перешёл в наступление.
По советской версии, красноармейцы обладали преимуществом в количестве техники, которая уступала немецкой в качестве. На вооружении вермахта тогда уже появились новейшие образцы танков «Тигр» и «Пантера», которые были неуязвимы на дальней дистанции, поэтому советским командованием была сделана ставка на ближний бой.
Практически сразу после начала сражения боевые порядки сторон смешались, советские танки получили возможность прицельно бить по наиболее уязвимым местам немецких машин, находясь при этом под встречным огнём из противотанковых орудий. Попытки немцев переломить ход сражения, ударив по левому и правому флангам, были отбиты, и уже к 14 часам советские танковые армии стали теснить противника в южном направлении. К вечеру им удалось продвинуться на 10-12 километров, оставив поле сражения в тылу, и тем самым выиграть битву.
Альтернативы и крайности
Командир 5-й гвардейской танковой армии генерал-лейтенант Ротмистров вспоминал, что столкновение для обеих сторон на самом деле стало неожиданным. Военный пишет, что изначально его подразделение должно было прорвать фронт и двигаться на Харьков, обойдя скопление немецких танков, по данным разведки находящееся в 70 километрах от Прохоровки. Однако при виде немецких танков ему пришлось изменить план атаки.
Косвенно его версию подтверждает качественный состав 5-й гвардейской танковой армии и то, что группировки двигались навстречу друг другу под углом, а не в лоб. Также аргументом в пользу «случайного боя» может служить сумятица, царившая в атакующей армии.
Некоторые эксперты и вовсе склонны списывать неразбериху на то, что для немцев контрудар под Прохоровкой не стал неожиданностью. По мнению военного историка Алексея Исаева, эсэсовские дивизии намеренно подставились под атаку армии Ротмистрова, чтобы вместо удара по флангам советские войска пошли в лобовое столкновение.
Вместе с тем, по наиболее распространённому мнению, информация про фланговый удар – не более чем миф. Общее наступление абсолютно всех армий, в рамках которого и прошло Прохоровское сражение, планировалось в лоб атакующих немецких войск – где-то из-за отсутствия необходимых для более изощрённых действий средств форсирования, где-то из-за заболоченной местности или заминированной железной дороги. Проблема при этом заключалось в том, что из-за рельефа местности на 11 июля у советских танковых частей просто не было возможностей для максимально концентрированного удара.
Историк Валерий Замулин отмечает, что 12 июля основные события под Прохоровкой разворачивались в двух районах: на так называемом танковом поле и южнее станции. На участке удара 5-й гвардейской танковой армии войска были зажаты в теснине – протяжённость пригодной для прохода машин территории составляла всего 900 метров, так что здесь едва мог развернуться в линию один батальон из 26 единиц техники. Чуть больше простора было у 29-го корпуса генерала Николая Кириченко, который действовал вдоль дороги Белгород-Прохоровка между совхозом «Октябрьский» и высотой 252. Но и он мог двинуть не больше 30-35 танков в два эшелона.
«То есть реальное наступление советских войск выглядело так: наши боевые машины шли тремя-четырьмя группами по 30–35 машин в два эшелона, одна бригада за другой с интервалом от 30 минут до часа», — подчеркнул Замулин в интервью порталу Word of Tanks. Для динамики боя этот промежуток оказался существенным, советские войска несли существенные потери. И естественно, что ни о какой «стальной лавине» говорить не приходилось.
А сколько было танков?
Впрочем, вопросы тактики, вероятно, всегда будут вторичны по отношению к дискуссиям о том, какое количество танков приняло участие в сражении под Прохоровкой, что это были за машины и сколько из них было подбито и уничтожено.
Советская пропаганда говорила о полутора тысячах машин – 850 советских и 800 немецких. Однако исследователи сходятся во мнении, что эта оценка была искусственно завышена, чтобы утаить последствия ошибок и просчётов – лишь масштаб сражения мог оправдать потери, которые понесли советские войска.
Бывший министр культуры Владимир Мединский, историк по образованию, приводит цифру в 1200 единиц бронетехники – 400 с немецкой стороны и 800 с советской. Более сдержанно оценивает число машин, участвовавших в битве, Валерий Замулин. Со ссылкой на рассекреченные документы он пишет, что на «танковом поле» 514 советским танкам и САУ противостояли 210 немецких танков и штурмовых орудий. А южнее Прохоровки 158 советских танков и САУ сражались против 119 немецких машины. Всего 1001 единица бронетехники.
При этом историк отмечает, что, вопреки распространённому мнению, в битве под Прохоровкой не участвовали танки «Пантера» и САУ «Фердинанд», а «Тигров» было совсем мало – по состоянию на 11 июля исправным числились всего 15 единиц.
В западных источниках оценка числа танков, участвовавших в боях, ещё скромнее. Например, автор злополучной статьи Die Welt пишет о 186 немецких и 672 советских машинах.
Так же сильно разнятся и взгляды на потери сторон в сражении. Генерал Ротмистров утверждает, что за день из строя с обеих сторон было выведено около 700 танков. Официальная советская «История Великой Отечественной войны» приводит сведения о 350 подбитых немецких машинах. Впрочем, немецкие данные свидетельствуют лишь о 80-100 потерянных танках. А в некоторых источниках и вовсе говорится всего лишь о пяти и даже трёх уничтоженных единицах техники.
Замулин наиболее правдоподобной считает оценку, согласно которой за весь день 12 июля эсэсовцы потеряли 155-163 машины, из них 20-30 безвозвратно. Советские же войска, по его мнению, потеряли 340 танков и 19 САУ, 193 и 14 из которых не подлежали восстановлению.
«Высокий процент безвозвратных потерь объясняется тем, что поле боя, как правило, оставалось за гитлеровцами и полностью эвакуировать повреждённую технику мы не могли. А немцы при отходе все наши танки взорвали», — добавляет он.
Немцы и правда господствовали на поле у Прохоровки аж до 17 июля, что лишний раз ставит под сомнение самую «бравую» версию сражения. Но ни это, ни количество потерь не отменяет того, что советские войска свою задачу выполнили – они не допустили прорыва последнего рубежа, существенно измотав противника.
Источник:
© Русская Семерка
