Внешность Александра Сергеевича Пушкина была предметом жарких споров его современников. Для одних — это была отталкивающая «арапская» маска, для других — лицо, озарённое гением. Разбираемся по воспоминаниям, каким поэт был в жизни и почему его облик так задевал публику.
«Настоящий арапчик»
Необычная внешность будущего поэта бросалась в глаза с детства. Гости его родителей отмечали смуглую кожу, курчавые волосы и резкие черты лица, унаследованные от африканского прадеда, Абрама Ганнибала. Писатель Михаил Макаров вспоминал, как поэт Иван Дмитриев, глядя на маленького Сашу, воскликнул: «Посмотрите, ведь это настоящий арапчик!»
Ребёнок не растерялся и мгновенно парировал: «По крайней мере, отличусь тем и не буду рябчик» — метко указав на рябины на лице самого гостя. Острый ум и талант к импровизации проявились раньше, чем слава.
В Лицее за страсть ко всему французскому и резкую подвижность товарищи прозвали его «смесью обезьяны с тигром». Кличка оказалась настолько точной, что сам Пушкин позже с иронией использовал её в письмах.
Противоречивый персонаж
Знакомые поэта нередко высказывали диаметрально противоположные характеристики его внешности. Один из близких друзей Пушкина, Иван Пущин, в 1825 году посетил товарища в Михайловском, где тот отбывал «ссылку». Так он вспоминал об этом в своих Записках: «...Пушкин показался мне несколько серьезнее прежнего, сохраняя однако ж ту же веселость.... Наружно он мало изменился, оброс только бакенбардами». Историк Михаил Погодин повстречал Пушкина годом позднее, когда тот по возвращении из Михайловского в Москву читал в узком кругу знакомых написанную им драму «Борис Годунов». «Ожидаемый нами величавый жрец высокого искусства — это был среднего роста, почти низенький человечек, с длинными, несколько курчавыми по концам волосами, без всяких притязаний, с живыми, бодрыми глазами, вертлявый, ничего не обещающий снаружи, с порывистыми ужимками, с приятным голосом», – вспоминал он. Журналист Владимир Бурнашев в Петербурге 1830-х годов увидел Пушкина таким: «Вдруг неожиданно и незаметно вошел в комнату небольшого роста господин с длинными, курчавыми, растрепанными темно-русыми волосами, с бледно-темноватым лицом, окаймленным огромными бакенбардами, падавшими вниз. Господин этот был в коричневом сюртуке и держал мягкую, измятую шляпу в левой руке. В лице его было что-то необыкновенное, будто напоминавшее наружность мулата: нос несколько приплющенный, губы очень красные и широкие, а обнаруженные веселой улыбкой зубы — белизны необыкновенной».
Предки Ленина: какие факты о них скрывала советская власть
Случалось и так, что поэту давали нелестные, а то и разгромные характеристики. Дочь президента Академии художеств, Анна Оленина, за которой Пушкин даже пытался ухаживать, в своем дневнике делилась впечатлениями: «Бог, даровав ему гений единственный, не наградил его привлекательной наружностью. Арапский профиль, заимствованный от поколения матери, не украшал лица его. Да и прибавьте к тому ужасные бакенбарды, растрепанные волосы, ногти как когти, маленький рост». Впрочем, с последним согласны были все знакомые поэта: его рост составлял около 167 см, а телосложение было «сухим» и худощавым. Наталья Гончарова, которую Пушкин возьмет в жены, была заметно выше мужа, что давало сплетникам прекрасный повод для злых шуток. И все же у большинства современников оставалось приятное впечатление от внешности поэта. В год столетнего юбилея Пушкина его знакомая Вера Нащокина расскажет, что ни один из прижизненных портретов не передавал в полной мере его настоящего образа, в особенности – глаз, «в которых отражалась вся бездна дум и ощущений, переживаемых душою великого поэта». «Других таких глаз я во всю мою долгую жизнь ни у кого не видала», – уверяла женщина.
«Это зеркало мне льстит»
Сам Пушкин придерживался скорее отрицательного мнения о своей наружности и всегда был не прочь подшутить над собой. В зрелые годы он охотно подписывался кличкой, придуманной для него лицеистами-однокашниками: «Смесь обезьяны с тигром». Герой Отечественной войны 1812 года поэт Денис Давыдов утверждал, что Пушкин однажды назвал себя «потомком негров безобразным» и даже о легендарном портрете кисти О. А. Кипренского отозвался весьма критически: «Это зеркало мне льстит».
В 1829 году он совершил второе путешествие на Кавказ, общался с местными жителями в горских аулах, людьми разных национальностей и социальных слоев. Любые сведения поэт воспринимал с любопытством и живо интересовался, что из себя представляют новые территории Российской империи. Во время этой поездки Пушкин чуть не стал жертвой собственной шутки. Он попросил своего переводчика сообщить жителям аула, пораженным его внешностью, что они видят перед собой шайтана, которого русские поймали в горах еще маленьким. В ответ дети горцев начали бросаться камнями в Пушкина и его спутника – пришлось уносить ноги.
