Как известно, в 1929 году СССР отказался подписывать Женевскую конвенцию о военнопленных. На Нюрнбергском процессе (документ D-225) немецкая сторона оправдывала свое жестокое обращение с советскими заключенными именно этим обстоятельством. Хотя отказ СССР здесь совсем ни при чем — Германия конвенцию как раз подписала, а значит, была обязана соблюдать ее положения. Сегодня все чаще встречается информация о жестокости советской стороны, которая массово пытала и уничтожала немецких военнопленных — и все опять-таки из-за неподписанной конвенции. А Вермахт и СС всего лишь мстили за это. Но и тут конвенция ни при чем.
Положение о военнопленных
Отказ советской стороны от подписания Женевской конвенции 1929 года имел под собой идеологические причины. В документе предусматривалось деление заключенных по национальному признаку, а также «льготы» для офицеров. Это шло вразрез с пропагандируемым в СССР классовым равенством и интернационализмом.
В противовес конвенции 19 марта 1931 года Правительством СССР был принят аналогичный по содержанию документ «Положение о военнопленных». Он практически полностью повторял содержание женевского документа, но без национального деления и привилегированного положения офицеров. Главной его целью было «создать для военнопленных у нас режим, который не был бы хуже режима Женевской конвенции» (цитата по сборнику Алексея Борисова «Нюрнбергский процесс, сборник документов»).
Закон военного времени
Возможно что-то изменилось с началом войны? Ведь 1 июля 1941 года было утверждено Постановление №1798-800С — опять же на тему военнопленных. Этот документ несколько отличался от довоенного Положения, но лишь в том, что касалось отношения к офицерам. Теперь их, а также приравненных к ним военнопленных могли привлекать к работам лишь по согласию. Для рядовых, в отличие от предыдущего документа, такого согласия не требовалось. Был также утвержден список запретов — действий, которые не допускались в отношении военнопленных:
- любые оскорбления по национальному, классовому и другим признакам;
- жестокое обращение, издевательства и даже угрозы;
- пытки на допросах, с целью получения важной военной информации;
- изъятие личных вещей, одежды, документов и знаков отличия.
Деньги, драгоценности и другие ценные предметы могли быть изъяты у пленных только временно и под расписку.
Как видим, даже с началом войны Советское Правительство не отказалось от гуманистических идеалов. И отношение к военнопленным, как минимум на бумаге, было вполне в духе Женевской конвенции.
Не только на бумаге
Но, может все ограничивалось только красивыми словами? Опять же нет, хотя без отдельных случаев перегибов, конечно, не обходилось. В первые годы войны, когда РККА была в тяжелом положении и несла потери, военнопленных немцев практически не было. Первая «крупная партия» — без малого сто тысяч — попала в руки советских военных в конце зимы 1943 года после Сталинградской битвы. Но еще за полтора месяца до этого был подписан Приказ об упорядочении работы по эвакуации военнопленных с фронта.
Лично подписавший документ генерал Андрей Хрулев в одном из интервью рассказывал, что в Приказе сохранялись все нормы предыдущего Положения 1931 года и Постановления 1941 года, отмечались недостатки в организации быта и снабжения военнопленных, работы с ними, давались рекомендации по исправлению, а также утверждались наказания и награды. И последние действительно находили своих героев. Яркий пример — майор ГБ Николай Мочалов, награжденный орденом Отечественной войны II степени за энергичные действия по приему, содержанию и эвакуации военнопленных» (информация с сайта «Память народа»).
…И на фронтах
Стоит развенчать и еще один миф — что с пленными, может быть, и обходились в соответствии с официальными документами, но большинство в плен предпочитали просто не брать, расстреливая сдающихся на месте. Тут, конечно, были перегибы, но это опять-таки, скорее, исключения. Так, Владимир Всеволодов в книге «Ступайте с миром: к истории репатриации немецких военнопленных из СССР (1945—1958 гг.)» приводит немало воспоминаний участников войны.
И те, не отвергая единичных случаев самосуда, рассказывают, что подавляющее большинство желающих сдаться все же попадало в плен. К концу войны таких только из Германии набралось 2,5 миллиона, и еще около миллиона — из стран-сателлитов. Вот, например, что рассказывает Иосиф Беринберг: «Никто даже не думал, что пленного можно спокойно ударить или застрелить. Обращались с ними как с людьми, хотя уже слышали, что фашисты творят на советской земле». И это лишь один из многочисленных примеров…