Что стало с агентами ГРУ, которые побывали в Хиросиме через 10 дней после бомбардировки

Иосиф Сталин давно знал, что американцы разработали атомную бомбу. Ещё во время Потсдамской конференции, после успешного ядерного испытания в Аламогордо, президент США Гарри Трумэн проинформировал советского коллегу, что Америка имеет «новое оружие необычайной разрушительной силы». Согласно воспоминаниям Трумэна, Сталин якобы обрадовался и тут же предложил применить это оружие против японцев. Другие свидетели запомнили лишь, что Сталин молча кивнул Трумэну.

Казалось бы, у советского лидера действительно не было оснований возражать против бомбардировок японских городов 6 и 9 августа 1945 года. Соединённые Штаты Америки всё ещё считались союзником, а императорская Япония – противником СССР (в день удара по Нагасаки началась советско-японская война). Первые сталинские комментарии, сделанные после бомбардировки, отличались сдержанностью и деловитостью. В беседе с послом США в СССР Авереллом Гарриманом «отец народов» заявил, что разрушение Хиросимы является для японцев поводом к смене правительства и последующей капитуляции. Кроме того, он выказал свою осведомлённость об атомных проектах Германии и Великобритании.

На самом деле сброс атомных бомб на Японию вверг советскую «верхушку» в состояние тревоги, свидетелем которой стала Светлана Аллилуева, приехавшая на дачу Сталина 7 августа 1945 года.

Власти СССР понимали, что бомбардировка Хиросимы – это не только удар по японцам, но и «акт устрашения» для русских. В президенте США Гарри Трумэне угадывался непримиримый противник коммунизма (в отличие от его предшественника Франклина Рузвельта). Поэтому Сталин хотел знать как можно больше о результатах применения ядерного оружия, причём из самых надёжных источников. И в первую очередь следовало выяснить, действительно ли сила взрыва равнялась «20 килотоннам тринитротолуола», как уверял Трумэн.

С целью обеспечить Кремль достоверной информацией в Хиросиму и Нагасаки были посланы разведчики ГРУ – Михаил Иванов и Герман Сергеев. Официально они находились в Японии в качестве сотрудников советской дипмиссии. По свидетельству полковника Александра Столярова, сведения о Сергееве не сохранились, даже его фамилия, предположительно, ненастоящая. Об Иванове же известно, что он воевал добровольцем на Гражданской войне в Испании, а в 1941 году отправился в Японию – формально в качестве секретаря консульского отдела. В действительности же именно Иванов обеспечивал связь с местной резидентурой, в том числе с легендарным Рихардом Зорге.

Полученная из Москвы телеграмма предписывала разведчикам собрать данные о результатах бомбардировок и определить глубину воронок, образовавшихся после взрыва. В Хиросиме агенты ГРУ побывали 16 августа, а перед возвращением в Токио посетили еще и Нагасаки. Путь оказался непрост – японцы, обозлившиеся на всех белых, забросали советских «дипломатов» камнями. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, что разведчикам довелось увидеть на месте ядерной атаки. Прежде всего, их поразило отсутствие воронки – это подтверждало, что американцы применили бомбу принципиально нового типа. Описывая впечатления от Хиросимы, Иванов сравнивал последствия взрыва с действиями огромного великана. На камнях Иванов и Сергеев увидели силуэты погибших людей – так называемые «тени Хиросимы». В самом эпицентре, среди вывороченных рельсов, засыпанных пеплом руин и обгорелых трупов советские разведчики собирали нужные им образцы. Один их внешний вид говорил о жуткой разрушительной силе ядерного оружия.

«Страшно вспоминать, но мы взяли с собой наполовину обугленную голову с плечом и рукой», – рассказывал Иванов.

Уже спустя три дня Иванов отправил в Москву чемодан с пробами радиоактивного грунта, камнями и останками погибших. К своему отчёту он приложил переводы статей японских газет о ситуации в разрушенных городах. Когда Иванов лично рассказал о своих впечатлениях Сталину и Берии, потрясённый «лубянский маршал» не поверил докладу и обозвал сотрудника ГРУ «паникёром».

Как бы то ни было, Сталин убедился в необходимости активизировать собственный ядерный проект. 20 августа ГКО учредил Первое главное управление при СНК СССР для руководства атомным проектом во главе с Борисом Ванниковым. Одновременно был создан Специальный комитет для руководства «всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана», который возглавил Лаврентий Берия.

Тем временем, разведчики, побывавшие на местах бомбардировок без средств защиты, заболели лучевой болезнью. Герман Сергеев вскоре скончался. Иванову же удалось выкарабкаться. Хотя врачи перелили разведчику восемь литров крови, пациент был уверен, что от худших последствий радиации его спасла бутылка японского виски Suntory, выпитая в Хиросиме. С тех пор среди советских военных, подвергавшихся радиоактивному облучению, распространилось мнение о защитном действии алкоголя. Моряки атомных подлодок, употреблявшие по 200 грамм сухого вина, назвали их в честь разведчика «стаканом Иванова». Оправившись от болезни, Михаил Иванов дожил до 2013 года. Скончался генерал-майор ГРУ в возрасте 101 года.