Лихой казак Николай Бабиев был одной из последних надежд командующего белой Русской армией в Крыму, барона Петра Врангеля. Изрешеченного пулями и посеченного осколками гранат, с неработающей рукой, статного и красивого, но со следами оспы на лице, этого молодого военачальника любили женщины и уважали подчиненные. Мало кто в белых войсках мог сравниться с ним по популярности. Его знали как решительного и неподкупного командира, героя.
8 октября 1920 года белогвардейцы начали Заднепровскую операцию с целью отсечения каховского плацдарма Красной армии от тылов. Это была одна из последних масштабных кампаний войск Врангеля за пределами Крыма: стоял вопрос о том, чтобы удержаться в Северной Таврии, богатой, в отличие от полуострова, хлебом и другими ресурсами. Бои протекали с переменным успехом. Белым удалось разгромить 3-ю советскую дивизию. Особо упорное сражение завязалось у Никополя – города на правом берегу Днепра, на юге современной Днепропетровской области – где кавалеристы корпусов Ивана Барбовича и Бабиева общей численностью 6 тысяч штыков и сабель атаковали 2-ю Конную армию под командованием Филиппа Миронова, донского казака, перешедшего на службу к красным.
Последний успех Бабиева
В этом конкретном случае для Врангеля было поставлено на карту если не все, то очень многое. Успех в борьбе за Никополь позволял главнокомандующему надеяться на соединение с армией Юзефа Пилсудского на правобережье Днепра. Что бы ни говорили впоследствии скептики, Врангель желал союза с поляками и объединения усилий против РККА. Пожалуй, только при выполнении этого условия у барона оставалась надежда вырваться из Крыма и повлиять на исход Гражданской войны.
И действительно, 11 октября кавалеристы Бабиева захватили Никополь, на следующий день – Апостолово, и продвинулись на 25 км от реки вглубь Украины. Однако на других участках войска Врангеля были не столь успешны, потеряв Бердянск и Гуляй-Поле. Командующий Южным фронтом Михаил Фрунзе требовал от командарма Миронова уничтожить всех переправившихся через Днепр белогвардейцев, если понадобится – даже ценой собственной жизни.
Невосполнимый удар по белому генералитету
Небывало жестокие бои за правый берег Днепра разыгрались 13 октября, когда части армии Врангеля, понеся тяжелые потери, дрогнули и начали отступать, спровоцировав давку у переправ. Погиб генерал Бабиев, что, по мнению главкома, деморализовало казаков. Шокированные случившимся, белые на какое-то время лишились возможности серьезно сопротивляться, чем воспользовались красные. Сам Врангель в своих автобиографических «Записках» сравнивал потерю военачальника с катастрофой. Этой трагедией во многом объяснялось, на его взгляд, то, что каховский плацдарм так и не был взят.
«В девять часов утра была получена короткая телеграмма генерала Даниила Драценко: "Вчера 30 сентября снарядом убит генерал Бабиев". Все стало ясно. Со смертью любимого вождя умерла душа конницы, исчез порыв, пропала вера в собственные силы, — писал Врангель. — Положение не мог спасти принявший командование и почти тотчас же получивший ранение генерал Вячеслав Науменко. Смятение овладело полками. Части на рысях стали отходить к переправам. Ободрившийся противник перешел в наступление. Смятение в рядах расстроенной конницы увеличилось. Восстановить порядок было невозможно. Все устремилось к переправам. На узких лесных дорогах, в плавнях, смешались отходившая конная и пехотная части... Потрясенный всем виденным, растерявшийся генерал Драценко отдал приказ об отходе всей армии на левый берег Днепра».
Отец пережил сына
На момент гибели Бабиеву шел 34-й год. Он родился в Лабинском отделе Кубани и относился к казакам-лабинцам – они всегда подчеркивали свое особое положение по сравнению с остальными кубанцами. Отец врангелевского любимца, генерал-лейтенант Гавриил Бабиев, пережил своего сына: он также служил у Антона Деникина, затем у Врангеля и скончался в эмиграции на острове Лемнос в 1921 году.
Бабиев-младший принадлежал к тем молодым командирам, которые выдвинулись и сделали карьеру в период Гражданской войны. С началом Первой мировой одному из лучших наездников Кубани повезло попасть на Кавказский фронт. В отличие от европейского театра военных действий, служившие здесь чины Русской императорской армии знали гораздо больше побед, чем поражений, и, самое главное, не подвергались такой агитации и разложению, как их собратья по оружию. Всего за пять лет Бабиев вырос из сотника Русской императорской армии в генерала Вооруженных сил Юга России: по званиям это был стремительный взлет, хотя в Гражданскую бывали и более невероятные истории. Вышестоящее начальство неизменно отмечало храбрость, мужественность Бабиева как кавалериста и его компетентность на командирских должностях.
«За неустанную его боевую работу, беззаветную храбрость, личное мужество и самоотвержение, проявленные в непрерывных боях на Кубани с превосходными силами противника в течение более трех недель. Всегда лично находясь во всех угрожаемых местах под сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем, он неоднократно бросался в атаку впереди своих войск, ведя их неизменно к победам», — отмечалось в обосновании награждения казака орденом Николая Чудотворца, которое произошло менее чем за месяц до гибели лауреата.
«Властвовал над всеми»
Характеристики Бабиева подтверждались количеством ранений. За свою сравнительно короткую жизнь он получил их 18 – фатальным стало 19-е. Впервые совсем юный казак был ранен в живот во время Персидского похода. Сюда же выстрелили турки в 1916-м, еще одно тяжелое ранение – в голову – Бабиев получил под Царицыным в мае 1919-го. Между этими событиями уместилось сложное повреждение кисти правой руки. Пуля прошла в том месте, где пальцы переходят в ладонь. Фаланги пальцев оказались раздроблены и торчали вперед, не сгибаясь. Немного функционировал лишь большой палец. Отныне Бабиев не мог нормально писать, но кое-как подписывал документы левой рукой и ей же рубил шашкой. А еще наловчился держать мертвыми пальцами сигарету. В ходе атаки ему приходилось держать поводья в зубах.
«Бабиев-командир — это легкость и подвижность, отчетливость и шик, — резюмировал в своей статье «Генерал-сотник» военный историк Павел Стрелянов. — В седле был импозантен, сидел глубоко и свободно, властвовал над всеми. На светло-рыжем лысом коне с ногами “в белых чулках”, веселом и прытком — он подлетал к полку широким наметом. Быстро остановив коня, в три-пять прыжков, взяв левую руку под козырек, зычным и чуть хрипловатым голосом, кивнув головой вверх, чтобы слова команды прошли поверх голов строя, пронизывал полк: “Здорово, молодцы-корниловцы!”
Увековечивание памяти во Франции и США
Ветераны 1-го Лабинского полка не забыли о своем командире и в годы эмиграции. Кубанских казаков разбросало по Земному шару. Те, кто осел в американском Вайнланде, назвали в честь Бабиева свою станицу, а во Франции его имя присвоили хуторам в коммунах Труа и Сен-Жульен.
«Бабиев был один из наиболее блестящих кавалерийских генералов на юге России, — безапелляционно утверждал барон Врангель. — Совершенно исключительного мужества и порыва, с редким кавалерийским чутьем, отличный джигит, обожаемый офицерами и казаками, он, командуя полком, бригадой и дивизией, неизменно одерживал блестящие победы. Его конные атаки всегда вносили смятение в ряды врага. За время Великой войны и междоусобной брани, находясь постоянно в самых опасных местах, генерал Бабиев получил девятнадцать ран. Правая рука его была сведена, однако, несмотря на все ранения, его не знающий удержу порыв остался прежним. Горячий русский патриот, он с величайшим негодованием относился к предательской работе казачьих самостийников. Я мог быть спокоен за те части, во главе которых он стоял».
Источник:
© Русская Семерка
