Строгость Георгия Жукова по отношению к подчиненным вошла в легенды. Угрозы трибуналом и расстрелом были его обычным стилем руководства. Но куда интереснее его оценки, данные не подчиненным, а коллегам — военачальникам равного ранга. Эти редкие, прижизненные характеристики, записанные писателем Константином Симоновым, рисуют портрет маршала, не склонного к дипломатии даже спустя годы после войны.
Ворошилов и Буденный
Жуков возлагал на Климента Ворошилова значительную долю вины за трагическое начало войны. Он подчеркивал его «вопиющую некомпетентность», вспоминая, как тот мог месяц не рассматривать жизненно важный план производства боеприпасов, представленный Генштабом в 1941 году.
Не выше было его мнение и о Семене Буденном. Жуков приводит красноречивый эпизод октября 1941 года, когда Сталин яростно критиковал командующих за разгром под Вязьмой, но о Буденном, командовавшем Резервным фронтом, «ни словом не упомянул. Видимо, считал, что с этого человека уже невозможно спросить». Эта уничижительная характеристика была дана Буденному лично Жуковым.
Фантом ДНК: как советский ученый доказал существование души
Говоря о неудаче, постигшей войска Крымского фронта в мае 1942 года, Жуков назвал виновными в ней, помимо Сталина, прежде всего, представителей Ставки Льва Мехлиса и маршала Григория Кулика. «Последний вообще не способен был разумно руководить чем-либо». Следует, однако, заметить, что такая оценка находилась в полном соответствии с официальной, ибо Кулик в ходе Великой Отечественной войны был сильно понижен в звании (с маршала до генерал-майора), а в 1950 году расстрелян. Мехлиса Сталин в течение войны лишил доверия и перестал посылать на руководящие посты.
Менее известные военачальники
Досталось по мелочам от Жукова и нескольким другим военачальникам. Так, он не преминул отметить бездарность командующего Западным фронтом в лето 1941 года Дмитрия Павлова. Его фронт был в первую неделю окружён и разгромлен немцами у Минска. Павлов вместе с несколькими коллегами был предан суду военного трибунала и расстрелян через месяц после начала войны. О нём Жуков говорил, относя эту свою реплику к своему разговору со Сталиным в октябре 1941 года: «Было заранее хорошо известно, что из себя представляет Павлов, что у него потолок командира дивизии».
Командующего Крымским фронтом во время поражения под Керчью в мае 1942 года генерала Дмитрия Козлова Жуков называл «слабым, безвольным».
«Досталось» от Жукова и вице-адмиралу Владимиру Трибуцу, командующему Балтийским флотом. Маршал упрекал его чуть ли не в трусости и малодушии. «Прилетев в Ленинград (в начале сентября 1941 г.), я сразу попал на заседание военного совета, – рассказал он Симонову. – Моряки обсуждали вопрос: в каком порядке им рвать корабли, чтобы они не достались немцам… Они, видите ли, обсуждали вопрос о минировании кораблей, а на них, на этих кораблях, было сорок боекомплектов. Я сказал им: “Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, то они должны погибнуть только в бою, стреляя”».
Именно личное вмешательство Жукова спасло Балтийский флот о позорной участи, уже уготовленной ему его командующим.
