Советские граждане, в конце Великой Отечественной войны впервые увидевшие германскую продукцию, не всегда понимали ее предназначение или принцип работы. Иногда это приводило к печальным последствиям, если речь шла о немецком трофейном оружии, или к комичным эпизодам, как в случае с предметами повседневного обихода.
Немецкое имущество стало попадать в руки советских граждан уже в 1943 году, когда Красная Армия начала теснить германские части на Запад и освобождать оккупированные территории СССР. В январе 1943 года Сталин подписывает постановление ГКО «О вывозе трофейного имущества и обеспечении его хранения», где власти акцентируют внимание на условиях сбора, учета и хранения немецкого вооружения, боеприпасов, техники, лома черных и цветных металлов, народнохозяйственных ценностей и прочего имущества, которое после себя оставляли отступающие части вермахта.
Первое время в руки советских солдат попадало преимущественно трофейное оружие. Его отвозили подальше от линии фронта и складировали большей частью под открытым небом. Советские бойцы называли такие склады скирдами, так как издали они напоминали продолговатые стога сена. Это несметное количество немецкого стрелкового оружия под палящими лучами солнца, проливными дождями и сильными снегопадами постепенно ржавело и приходило в негодность.
Офицер службы артиллерийского снабжения 11-й Гвардейской армии Николай Аксенов отмечал, что начавшаяся впоследствии разборка оружейных завалов была делом весьма небезопасным, так как многие образцы вооружения были взяты непосредственно на поле боя и мало кто проверял заряжены они или нет.
Разборкой занимались преимущественно женщины, так как практически все мужское население было на фронте. Им приходилось объяснять массу нюансов, например, что нельзя вытаскивать оружие из штабеля за дульную часть и проверять наличие в нем боезаряда с помощью шомпола. Однако уследить за всеми не получалось. Аксенов, контролировавший этот процесс, рассказывал, как однажды при подходе к месту разборки над его головой просвистел шомпол: оказалось, что правила нарушил заведующий складом, который был призван следить за безопасностью. Шомпол и пуля пробили ему кисть, однако на его счастье не задели ни сухожилий, ни кость.
Большую опасность представляли немецкие трофейные пулеметы, у многих из них затворы оказывались на боевом взводе. При погрузке случались неизбежные удары, и если в приемнике находился патрон, то неминуемо происходил выстрел – для кого-то он мог стать смертельным. Однажды на базу со склада привезли пулеметы MG-42: они были в смазке, упакованные в ящики и обернутые в пергаментную бумагу, – вспоминает Аксенов. Их не стали проверять и отправили прямо на обезжиривание в горячую ванну. Уже после окончания процедуры одна из работниц уронила пулемет прикладом на пол – прогремел выстрел. После этого случая начали тщательно проверять и упакованное оружие.
Когда бойцы РККА вошли на земли Германии число добытых трофеев стало расти в геометрический прогрессии, место оружия все чаще занимали предметы армейского и домашнего быта. Благо на пути встречалось множество брошенных домов, складов и магазинов. Чтобы как-то регламентировать сбор трофейного имущества Государственный Комитет Обороны в декабре 1944 года разрешил военнослужащим раз в месяц отправлять домой посылки, ограничив рядовых и сержантов 5 килограммами, офицеров – 10-ю, генералы могли отправлять посылки весом до 16 килограмм. Но это привело к еще большей неразберихе: военнослужащие находили лазейки, чтобы отправить домой как можно больше трофеев. Позднее правила были ужесточены – посылки разрешалось отправлять только с разрешения командира части.
Запрещалось запаковывать в посылки оружие, валюту, печатную продукцию, воспламеняющиеся вещества. Но в остальном ограничений не было. Среди наиболее популярных предметов были: обувь, одежда, ткани, мыло, иголки, карандаши, тетради, сахар, яичный порошок, джемы, кофе.
Красноармейцы, которым посчастливилось разжиться наиболее богатым трофейным скарбом считались завидными женихами. Так, военнослужащая Е. Охрименко хвалилась в письме домой: «Мамочка, есть у меня на примете хорошенький паренек, и любит он меня, и я его люблю… У него, мамочка, своя легковая машина и уже чемоданы набиты трофеями, одеждой и обувью, и все для меня. Так что … с мужем замечательным приеду домой».
В какой-то момент процесс набивания чемоданов трофеями зашел слишком далеко, и командование стало переживать, что это может сыграть злую шутку и с барахольщиками, и с армией в целом. Генерал-лейтенант Андрей Окороков в своем донесении писал: «И если наши обозы будут загружены барахлом, то это приведет нас к печальным последствиям: мы можем скомпрометировать то великое наступление, которое развернули … Побрякушки могут поглотить наших людей».
Однако сами же генералы и злоупотребляли возможностью отправлять домой трофеи. Им было позволено увозить на родину автомобили, мотоциклы, рояли, мебель, охотничьи ружья, патефоны, фотоаппараты. Одним из лидеров по объемам трофейного имущества стал маршал Жуков: в 1948 году у него обнаружили 194 предмета мебели, 44 ковра и гобелена, 7 ящиков с хрусталем, 55 музейных картин и многое другое.
Многие брали все подряд, не разбирая насколько это полезно в хозяйстве. Так, у генерал-лейтенанта Владимира Крюкова конфисковали 78 оконных шпингалетов, 16 дверных замков, 44 велосипедных насоса и километры трофейных тканей. Кто-то привез из Германии целый мешок велосипедных звонков, а у главы СМЕРШа Виктора Абакумова выявили чемодан подтяжек, которые он даже и не собирался носить.
Все в диковинку
Ажиотаж, с которым советские военнослужащие расхватывали предметы немецкого обихода хорошо объяснил воевавший на 2-м Белорусском фронте писатель-фронтовик Владимир Богомолов: «Оказавшись на территории Германии после четырех лет кровопролитной жестокой войны, разрухи, голода, бойцы и офицеры Красной Армии, к своему удивлению, увидели богатые и сытые хозяйства немецких фермеров, собственные дома с электричеством, невиданную бытовую технику, в деревенских домах шкафы и комоды, а в них – одежда, хорошая обувь, шерстяные и пуховые одеяла, фарфор».
Многое из увиденного для советских людей было в диковинку. Жадные до всего красивого офицерские жены разглядывали модные журналы, привезенные их мужьями из Германии, и старались соответствовать запечатленному в них образу. Однако на деле выходило и комично, и грустно. Советские женщины и представить не могли, что в Германии из шелка изготавливается белье с дорогой вышивкой и поэтому без всякого смущения одевали кружевные ночнушки-комбинации в качестве вечернего наряда, в том числе и для выхода в театр.
Интересная история произошла с фронтовым корреспондентом Львом Никулиным, которую описывает Сергей Довлатов в рассказе «Соло на ундервуде». Испытывая страсть к разного рода уникальным вещам, Лев Вениаминович ходил по улицам оккупированных германских городов, выискивая что-либо любопытное. Заветной его мечтой была заграничная печатная машинка. И вот однажды, зайдя в разгромленную контору, он наткнулся на хорошо сохранившийся Ундервуд. Решив, что в Москве легко заменит иностранный шрифт на русский, он прихватил находку с собой.
Не один месяц прошел, прежде чем тяжеленая чугунная пишущая машинка была доставлена в СССР. Трофей Никулин сдал опытному механику в надежде, что тот без проблем заменит «латиницу» на русский. И каково было разочарование корреспондента, после того как мастер заявил, что машинка предназначена для печатания на иврите – справа-налево, и осуществить замену не представляется возможным.
Артем Кречетников, журналист русской службы ВВС, поведал о забавном случае использования советским полковником немецких лаковых ботинок, которые развалились буквально после первой носки. Оказалось, что офицер экспроприировал обувь в магазине торгующим похоронными принадлежностями. Ботинки, сметанные на «живую» нитку, имели совершенно другое предназначение.
Источник:
© Русская Семерка
