«Могила Николая Гастелло»: что обнаружили при перезахоронении останков героя-лётчика

Впервые о подвиге Гастелло советские люди узнали 5 июля 1941 года. В сводке Совинформбюро сообщалось, что самолет командира эскадрильи «капитана Гастело» был сбит вражеской зениткой, но бесстрашный летчик направил горящую машину прямо в скопление бронетехники противника.

При этом сразу обращает на себя внимание ошибка – фамилия летчика была написана с одной буквой «л», а имя вообще отсутствовало, кроме того, не было сказано каким самолетом управлял Гастелло (истребителем или бомбардировщиком), были ли в машине другие члены экипажа, когда был совершен таран. Очевидно, авторы сообщения обладали ограниченными и, возможно, непроверенными сведениями.

10 июля в газете «Правда» публикуется очерк П. Павленко и П. Крылова «Капитан Гастелло». Здесь уже появляются имя и отчество героя – Николай Францевич, а к фамилии добавляется ранее пропущенная буква «л». Содержится в заметке и краткая биографическая справка о Гастелло: родился в 1907 году Москве, по национальности белорус, работал на заводе, воевал с японцами на Халхин-Голе и с финнами в Карелии. Однако о самом подвиге сказано не больше, чем в сводке от Совинформбюро.

Уже позднее исследователи выяснили подробности тех немногих дней войны, в которые успел отличиться Николай Гастелло. Еще весной 1941 года летчику был предоставлен бомбардировщик ДБ-3Ф, который через год получит название ИЛ-4. 24 июня 1941 года с этого самолета Гастелло уничтожит немецкий «Юнкерс-88», правда в воздух он не поднимался – на это не было времени. Гастелло расстрелял немца прямо с земли, из пулемета, находящегося на стрелковой турели ДБ-3Ф.
А спустя два дня Гастелло вылетел на свое последнее задание. В его экипаж также входили штурман Бурденюк, люковой стрелок Скоробогатый и стрелок-радист Калинин. В задачу экипажа входила бомбардировка вражеской механизированной колонны, двигавшейся по направлению Молодечно-Радошковичи.

О произошедшем мы узнаем из рапорта лейтенантов Воробьева и Рыбаса, следовавших параллельным курсом на другом самолете. На их глазах подстреленный немецкой зенитной пушкой бомбардировщик, которым управлял Гастелло, развернулся и пошел в самую гущу вражеской колонны, до последнего стреляя по противнику из пулемета. Последовавший за тараном выброс пламени охватил большую часть немецкой техники.

За совершенный подвиг Гастелло было присвоено звание Героя Советского Союза, однако это произошло лишь спустя месяц после описанного события. Остальные члены экипажа по непонятным причинам не были удостоены такой высокой награды (только в 1958 году их наградили орденами Отечественной войны I степени). Может, поэтому Гастелло в послевоенное время часто называли пилотом истребителя, давая понять, что он был в самолете один.

Есть еще одна странность. Если, судя по рассказу Воробьева и Рыбаса, Гастелло направил свой самолет в «скопления автомашин и бензиновых цистерн противника», то в наградном листе речь уже шла о танках. Кроме Воробьева и Рыбаса других свидетелей тарана не было. Впрочем, и они ничем не смогли бы дополнить свой рассказ, так как оба погибли еще до конца 1941 года. А потом исчезли и сами рапорты – они остались лишь в копиях. Согласно официальной версии, останки Гастелло и его экипажа были захоронены недалеко о места трагедии жителями близлежащей деревни Декшняны.

В канун 10-летия подвига Гастелло в правительстве решили перезахоронить останки погибшего экипажа и конечно же обратились к жителям Декшнян, многие из которых помнили, как все произошло и указали точное место падения самолета. Но, к удивлению комиссии, которую возглавлял подполковник Котельников, авария произошла почти в 200 метрах от шоссе, где вряд ли могла находиться немецкая колонна. На заданный местным жителям вопрос, что они помнят о таране, Котельников, не получил внятного ответа.

Но главная неожиданность была впереди, когда раскопали могилу. В ней нашли полуистлевшую планшетку, принадлежавшую полковому сослуживцу Гастелло капитану Александру Маслову, не входившему в состав экипажа летчика-героя. Помимо этого, был обнаружен медальон стрелка-радиста младшего сержанта Григория Реутова. Как было установлено, экипаж Маслова выполнял то же боевое задание, что и Гастелло, однако до этого времени считался пропавшим без вести.
Разумеется, введенный в замешательство Котельников тут же доложил о находке в райком, тот переадресовал информацию вышестоящему начальству. В конечном итоге подполковнику пришел недвусмысленный ответ: тихо перезахоронить останки Маслова и Реутова и не предавать огласке случившееся. Позднее на месте гибели Маслова и Реутова был установлен памятник Гастелло и его экипажу.

В 1990-е годы, когда историкам стали доступны многие архивные документы, был поднят «Список безвозвратных потерь начальствующего и рядового состава 42-й авиадивизии» с 22 по 28 июня 1941 года. Там содержались сведения и о экипаже Гастелло. О совершенном «огненном таране» ни слова, зато было указано, что один из членов экипажа успел выпрыгнуть из самолета с парашютом, но кто – неизвестно.

Позднее всплыло еще одно неожиданное свидетельство. Оказывается, в тот же день 26 июня, подбитый советский самолет видели жители села Мацки, которое находится более чем в 10 километрах от места предполагаемого тарана. Машина упала в близлежащее болото. Кроме того, они заметили, как еще в воздухе с крыла самолета спрыгнул парашютист и очевидно угодил в плен к немцам. Крестьяне нашли на месте аварии обгоревшие останки летчиков и еще две важные улики: письмо на имя Скоробогатой и медальон с инициалами А.А.К. Очевидно, что письмо принадлежала Скоробогатому, а медальон – Калинину – членам экипажа Гастелло.

Позднее в руки военных попал обломок того самолета – бирка от двигателя М-87Б с серийным номером, который, как выяснилось, принадлежал бомбардировщику Гастелло. Разумеется, останки летчиков никто не идентифицировал, но зато было ясно, кто покинул самолет: из-за конструктивных особенностей ДБ-3Ф с крыла мог спрыгнуть только пилот, то есть Николай Гастелло.

Майор в отставке Эдуард Харитонов уверен, что все факты указывают на то, что именно экипаж Маслова совершил «огненный таран», однако миф о подвиге Гастелло настолько укрепился в исторической памяти народа, что от него решили не отказываться. Косвенным подтверждением правоты этой версии служит тот факт, что Маслову и его экипажу решено было присвоить звания Героев Российской Федерации посмертно.

Казалось бы, все встало свои места. Первый «огненный таран» совершил Александр Маслов, а попавший в плен Николай Гастелло видимо был казнен нацистами. Однако и эта версия имеет свои изъяны. Сын Гастелло – Виктор Николаевич, полковник в отставке, уверен, что Маслов не мог совершить «огненный таран», так как его машина была обнаружена в 200 метрах от шоссе, более того, если бы летчик действительно направил горящий самолет в автоколонну противника, то хоронить было бы попросту некого. Но возможно, полагает Виктор Николаевич, Маслов действительно метил во вражескую колонну, но не смог направить самолет точно в цель.

Не верит сын Гастелло и в версию пленения своего отца. Если бы он на самом деле оказался в немецком плену, то гитлеровцы не преминули бы воспользоваться ситуаций и сделали бы из летчика-героя орудие своей пропаганды, как это было с сыном Сталина Яковом Джугашвили. Ведь любое пленение знаменитого бойца-красноармейца, даже если он не встает на путь измены, может сыграть роль деморализующего фактора.

Один из основателей авиаархеологии в Белоруссии Дмитрий Киенко почти уверен, что ни Маслов, ни Гастелло не могли совершить «огненный тараны»: если самолет первого упал в 200 метрах от дороги, то машина второго рухнула еще дальше – в 800 метрах. Кроме того, исследователь еще раз опросил всех свидетелей падения самолета Гастелло и выяснил, что маневр над дорогой самолет совершал, однако попасть в автоколонну не сумел. И еще. Оказалось, что из самолета действительно кто-то выпрыгнул, но скорее всего уже мертвым. Через три дня его крестьяне нашли и похоронили. Предположительно это был либо штурман, либо стрелок.

Впрочем, точно установлено, что «огненный таран» в этом районе все же был совершен, но не 26 июня 1941 года, а на день позднее. Имя героя – Исаак Зилович Пресайзен. В наградном листе сказано, что 27 июня 1941 года при атаке на колонну немецкой бронетехники он попал под исключительно мощный огонь зенитной артиллерии и истребителей. Был подбит, после чего направил горящую машину «в гущу скопления танков». Кроме Пресайзена в машине находились стрелок-радист А. Баранов и механик П. Аникин.

Свой подвиг Пресайзен совершил на той же дороге Молодечно-Радошковичи возле деревни Рогово в 6 километрах к северу от падения машины Гастелло. Для того чтобы удостовериться в таране на место падения самолета вылетел заместитель командира полка В.А. Сандалов. Он увидел там «груду растерзанной вражеской бронетехники» и сделал снимок, который был прикреплен к наградному представлению.

Несмотря на то, что Пресайзен «погиб смертью героя» и, по мнению командира 12-й авиадивизии полковника Аладинского был достоин присвоения звания Герой Советского Союза правительственной награды он так и не получил. Вместо этого экипаж Пресайзена был отнесен к числу «без вести пропавших». Только в 1991 году летчик был награжден орденом Отечественной войны I степени.

Почему так случилось? Возможно здесь оказалась замешана идеология. Очевидно, по мнению партийного руководства, Имя Николая Гастелло лучше, чем Исаака Пресайзена подходило для увековечивания подвига. Кроме того, интернациональный экипаж Николая Францевича нагляднее всего олицетворял дружбу народов в СССР (Гастелло – белорус, Бурденюк — украинец, Скоробогатый — русский, Калинин — ненец). И сегодня Пресайзен считается человеком, лишь повторившим «огненный таран» Гастелло.