После Великой Отечественной войны северная часть бывшей Восточной Пруссии, присоединённая к СССР, называлась Кёнигсбергской областью, затем она была переименована в Калининградскую. В течение нескольких лет оставшееся немецкое население сосуществовало здесь с русскими переселенцами.
Восточная Пруссия в Третьем Рейхе
Восточная Пруссия традиционно считалась оплотом «пруссачества» – немецкого милитаристского полицейско-бюрократического режима. По условиям Версальского договора, с 1919 года провинция была «отрезана» от основной территории Германии «Польским коридором». Всё это подхлёстывало реваншистские настроения. Поддержка партии Гитлера в Кёнигсберге была одной из самых высоких в стране. В целом по Пруссии на выборах 5 марта 1933 года нацисты получили 43,7% голосов – столько же, сколько в среднем по Германии. Однако в Восточной Пруссии за НСДАП проголосовали 56,5% населения.
Гауляйтером Восточной Пруссии стал один из близких соратников Гитлера Эрих Кох, который подражал фюреру даже в форме усов. Во время Великой Отечественной войны Кох получил власть также на оккупированных территориях СССР, где проводил крайне жестокую политику.
Приближение Красной Армии вызвало панику в Восточной Пруссии. В начале 1945 года 750 тысяч жителей провинции эвакуировалась в «большую» Германию – частично по суше, частично по морю в ходе грандиозной операции «Ганнибал».
Жизнь с русскими
Несмотря на массовый отток населения, в занятой русскими провинции осталось 139 тысяч немцев. 68 тысяч из них проживало в Калининграде (получившем это имя 4 июля 1946 года), остальные были рассредоточены по малым городам и сёлам. На первых порах новые хозяева Восточной Пруссии не могли обойтись без немцев. Местные жители были задействованы на восстановительных и других работах, причём трудиться им приходилось в тяжёлых условиях.
В марте 1950 года перебравшаяся в Западную Германию уроженка Кёнигсберга Анна Фаренгольц поделилась воспоминаниями о жизни «под русскими» на страницах газеты восточнопрусского землячества Ostpreussenblatt. Она рассказала о своём опыте работы на полуразрушенных складах с зерном на реке Прегель зимой 1945-46 годов. Добираться до работы Анне приходилось в тёмное время суток по полтора часа, при этом на улицах полностью отсутствовало электричество. Свет, по словам Анны, был лишь там, где жили русские семьи. Фаренгольц отмечала, что ей приходилось делать работу, которую «во времена Германии» выполняли исключительно мужчины.
«График работы на складе вёл немец. Директор и сотрудники администрации были русскими, – рассказывала женщина. – Однажды меня отправили работать в подвал с двумя другими женщинами. Я простудилась и кашляла четыре недели, пока мои лёгкие не привыкли к пыли.<...>. Системы подавления пыли были разрушены, и их не ремонтировали, поэтому мешки с пылью приходилось выносить и вывозить ежедневно».
Работающие немцы получали 400 г хлеба в день, иждивенцы – по 200 г хлеба. Плохое питание и болезни провоцировали высокую смертность коренного населения. Только за первое полугодие 1946 года, по данным военных комендатур, умерла 21 тысяча немцев, т.е. 8,5% от их общего числа.
Однако следует учитывать, что послевоенные годы были тяжелыми не только для немцев, но и для всего населения Советского Союза, столкнувшегося с голодом и разрухой. У немцев при этом был дополнительный ресурс. Они распродавали на рынках оставшееся от «прежней жизни» имущество – мебель, посуду, часы, кухонную утварь. Немногие русские переселенцы могли позволить себе покупать эти вещи.
За исключением рынков и рабочих мест, пути русских и немцев редко пересекались. Две общины существовали отчуждённо друг от друга. Поводов для конфликтов было более чем достаточно. Приезжие признавались, что боялись немцев и видели в них «фашистов». Этому способствовали диверсионно-террористические вылазки ополченцев «Вервольфа» (не менее 9 случаев в 1945-46 годах). Сотни немцев были осуждены за антисоветскую агитацию.
Немцы, в свою очередь, сталкивались с притеснениями. Их оскорбляли, выселяли из домов, грабили их квартиры. Власть старалась пресекать уголовные преступления как с русской, так и с немецкой стороны.
Выселение
В Калининградской области выходила на немецком языке газета Neue Zeit («Новое время»), существовало радиовещание. Однако положение немцев было двусмысленным. Присоединение региона к РСФСР в качестве русской области говорило о том, что его планируется заполнить русскими переселенцами. Чувствуя это, многие немцы буквально «сидели на чемоданах». Курс на выселение «беспокойных соседей» поддерживал областной партаппарат и сотрудники МВД.
«Второй секретарь Калининградского обкома ВКП(б) П.А. Иванов писал в письме И.В. Сталину в конце мая 1947 года, что немцы представляют собой более чем 100-тысячную массу озлобленных людей, готовых на всё, чтобы подорвать или ослабить безопасность, задержать хозяйственное освоение и развитие области», – отмечает историк Виталий Маслов.
Калининградские руководители докладывали о «скрытом саботаже» со стороны немцев, их уклонении от работы и порче оборудования. Однако отправить немцев в Германию Москва решила лишь тогда, когда набралось достаточное количество переселенцев. На протяжении 1947-1948 годов практически все немцы Восточной Пруссии были переправлены на территорию будущей ГДР. При этом власти насильственно разъединяли смешанные семьи, а немецкие дети, оставшиеся без родителей, попали в детдома, где воспитывались уже под русскими именами.
Источник:
© Русская Семерка
