Советский атомный проект был окутан завесой строжайшей секретности. Но если сами исследования скрывались за грифами «Совершенно секретно», то жизнь ученых-создателей была опутана паутиной бытовых правил, которые сегодня кажутся немыслимыми. Одним из самых необычных был запрет на вождение автомобиля.
Секретный приказ
Осенью 1948 года работа над созданием атомной бомбы вышла на финишную прямую. В это время на стол Лаврентию Берии, курировавшему проект, лег протокол заседания Специального комитета. Среди вопросов о работе сверхсекретного комбината № 817 (ныне ПО «Маяк») значился и пункт, который сегодня вызывает улыбку: об автомобильных авариях с участием физиков.
Выяснилось, что два ключевых сотрудника Лаборатории № 2 (сегодня — Курчатовский институт) — Панасюк и Арцимович — позволили себе сесть за руль и попали в ДТП. Результаты были плачевны: Арцимович отделался испугом, а Панасюк получил тяжелые травмы.
Для руководства проекта это стало сигналом тревоги. В условиях, когда от мозга каждого ученого зависела безопасность всей страны, любая травма или гибель были недопустимы. Решение было принято незамедлительно: физикам-ядерщикам категорически запрещалось управлять автомобилем, даже при наличии водительских прав. Их перемещение отныне должны были обеспечивать только профессиональные водители.
Уже через три дня вышел соответствующий приказ, а шоферы, рискнувшие уступить руль ученому, могли предстать перед судом.
Другие правила для ученых
Издание таких, казалось бы, абсурдных документов на самом деле было обусловлено заботой о здоровье физиков-ядерщиков, на которых тогда лежала огромная ответственность. Удивительно, но, как утверждает Валерий Хатюшин, автор издания «Протуберанцы. Размышления и воспоминания», в советские годы высококлассным ученым даже запрещалось летать на самолетах, по крайней мере, одним авиабортом. А чаще всего ядерщики перемещались по железной дороге в персональных вагонах. Станислав Пестов в своей книге «Бомба: три ада ХХ века» упоминает о наличии такого вагона у одного из руководителей Атомного проекта Юлия Харитона.
Крупных физиков, работавших вместе с Игорем Курчатовым, обеспечивали и личной охраной. Об этом пишет в своей книге «Академик Ландау. Как мы жили. Воспоминания» и Кора Ландау-Дробанцева. Впрочем, далеко не всем это нравилось. Так, по словам Коры Ландау-Дробанцевой, Лев Ландау страшно разозлился, когда к нему решили прикрепить телохранителей. Ландау назвал их «охраной в виде надзора». Тем не менее в Советском Союзе подобная практика действительно существовала.
