Когда в катастрофической обстановке лета и осени 1941 года советское руководство решило воззвать к русскому патриотизму, то пропаганда неоднократно цитировала и такие знаменитые слова М.И. Кутузова: «С потерей Москвы не потеряна Россия, но когда потеряна армия – то потеряны и Москва, и Россия». По преданию Кутузов сказал их на военном совете в Филях после Бородинской битвы, когда было принято тяжёлое вынужденное решение оставить Москву. Многое свидетельствует о том, что Сталин готовил и себя, и страну к продолжению войны с нацистскими захватчиками даже в том случае, если они сумеют временно овладеть Москвой.
Правда, Сталин совсем не следовал другой части кутузовского изречения – о необходимости беречь армию. Наоборот, своими приказами держаться до последнего на занимаемых позициях Сталин много раз обрекал советские войска на уничтожение в котлах, устраиваемых им немцами. Как раз осенью 1941 года немцы дважды окружили огромные части нашей армии: под Киевом и в начале битвы за Москву – под Вязьмой и Брянском. Оба раза гитлеровцы только в плен взяли более чем по 600 тысяч красноармейцев. Но Сталин считал, что «незаменимых людей нет», и верил в неисчерпаемость людских ресурсов Советского Союза.
В своей решимости продолжать войну до последнего Сталин мог вдохновляться и примером своего современника – китайского правителя Чан Кайши. Последний несколько раз был вынужден переносить столицу из-за нападения японцев. К 1941 году Япония захватила часть Китая, на которой проживало больше китайского населения, чем на территории, подконтрольной китайскому правительству. Тем не менее Чан Кайши, опираясь на американскую помощь, продолжал сопротивление и закончил Вторую мировую войну одним из её победителей.
Надежда на содействие союзников в войне играла важную роль и в планах Сталина. В августе 1941 года начались поставки в СССР по так называемому «пре-ленд-лизу», а 7 ноября 1941 года президент США Ф. Рузвельт распространил действие ленд-лиза (поставок военных материалов в кредит) на Советский Союз. До конца 1941 года в СССР от союзников прибыли, в частности, 669 танков и 873 боевых самолёта. Это составило 43,3% от производства танков в СССР в последние два месяца 1941 года и 24,1% от производства самолётов за тот же период. То есть помощь союзников в решающий момент битвы за Москву отнюдь не была каплей в море, как это почему-то принято считать.
В октябре 1941 года советская Ставка Верховного Главнокомандования приступила к созданию стратегического рубежа обороны далеко к востоку от Москвы. Он сооружался по линии Вытегра – Череповец – Рыбинск – Ярославль – Горький (Нижний Новгород) – Пенза – Саратов – Сталинград – Астрахань. На этом рубеже должны были расположиться десять вновь сформированных резервных армий, и сюда же в случае поражения под Ленинградом, Москвой и на Украине должны были отойти остатки других советских войск.
Показательно, что южная часть этой линии проходила по нижнему течению Волги, то есть по тому рубежу, который был указан в плане «Барбаросса» как конечный для германских войск. Таким образом, то, что Гитлеру представлялось достаточным для победы над СССР, Сталиным расценивалось лишь как возможный вариант, при котором сопротивление всё равно должно продолжаться.
В середине октября 1941 года, когда немцы прорвали фронт под Москвой, Сталин принял решение о спешной эвакуации в Куйбышев (Самару) всех правительственных учреждений и иностранных посольств. Последним должен был выехать он сам с оперативной группой Генштаба. Московские заводы были заминированы и подготовлены к взрыву, московское метро предполагалось затопить. Правительство и дипломатические миссии покинули Москву и находились в Куйбышеве до февраля 1942 года. Сам же Сталин в последний момент отменил свой отъезд.
Проезжая в машине по Москве он увидел панику, беспорядок, хаос и одновременно толпы людей, решительно настроенных не выпускать из столицы спасающихся бегством партийных деятелей. Конечно, самому Сталину, с его охраной и положением, нечего было опасаться. Но один раз ему пришлось все-таки остановить машину и поговорить с людьми, успокоив их и пообещав им, что не покинет Москву. Сказал – сделал. Сталин вернулся в Кремль, приказал принять меры по пресечению беспорядков, но своё решение уехать отменил. По-видимому, он испугался того, что его отъезд из Москвы приведёт к потере всех нитей управления. Если он теперь бросит Москву, то может в неё уже больше не вернуться.
Тем не менее на случай неблагоприятного поворота событий секретным постановлением Государственного комитета обороны от 22 ноября 1941 года было положено начало строительству секретных убежищ для Сталина и высшего руководства в восточной части европейской России. Такие бункеры сооружались в семи городах: Ярославле, Горьком, Казани, Ульяновске, Куйбышеве, Саратове, Сталинграде, до 1943 года. В настоящее время хорошо известен только один бункер Сталина – в Куйбышеве/Самаре (там теперь устроен музей). Остальные убежища либо не были достроены, либо до сих пор являются засекреченными.
Бункеры могли быть использованы Сталиным не только в случае вынужденного оставления Москвы. Вождь также, возможно, опасался заговора среди соратников, недовольных его стилем руководства: они могли задумать купить мир с Гитлером ценой его свержения и выдачи немцам. Сталин всегда подозревал какие-то интриги против себя, а война предоставляла хорошую возможность подготовить себе запасные укрытия и командные пункты под благовидным предлогом.
После окончания Второй мировой войны бункеры в отдалённых городах могли быть использованы в случае ядерной войны с США. Поэтому представляется, что строительство всех указанных объектов должно было быть доведено до конца, и в поиске секретных убежищ Сталина рано ставить точку.
Источник:
© Русская Семерка
