Иосиф Сталин — личность, чей образ в истории колеблется между демонизированным тираном и прагматичным строителем империи. Однако за стальной маской «вождя» иногда проступали черты обычного человека. Его личная жизнь, особенно история первого брака, полна драматизма, который сложно уместить в черно-белые схемы.
Быстрая любовь и ранняя смерть
В 1906 году молодой революционер Иосиф Джугашвили, скрывавшийся от властей, обвенчался с Екатериной (Като) Сванидзе. Она была из обедневшей дворянской семьи, работала поденщицей, а познакомил их брат Като, учившийся с Иосифом в семинарии. Несмотря на разницу в семь лет, брак, по воспоминаниям, был страстным и счастливым, хотя и продлился всего 16 месяцев. В 1907 году Като родила сына Якова и вскоре умерла от тифа. Эта потеря стала для 29-летнего Сталина тяжелейшим ударом.
Прыжок в могилу
Обстоятельства похорон первой жены открывают непривычный образ будущего вождя. Как пишет историк Саймон Себаг-Монтефиоре в книге «Молодой Сталин», горе Джугашвили было столь неистовым, что в момент опускания гроба в могилу он прыгнул вслед за ним.
«С лёгким паром!»: что означает это пожелание у русских на самом деле
Его с трудом вытащили обратно, пока он отчаянно сопротивлялся. Этот эпизод, словно вырванный из античной трагедии, показывает глубину его чувств к Като, которые контрастируют с будущей ледяной сдержанностью.
Сын как тень
После смерти супруги будущий советский лидер оставил сына Якова бабушке, которая фактически и вырастила внука. Отец редко навещал своего отпрыска в Грузии. Более того, когда Яков оказался в плену в немцев, советский вождь отказался обменять сына на фельдмаршала Паулюса, схваченного в Сталинграде. Политик без оснований счел своего сына предателем.
После Като
Искреннее отчаяние молодого вдовца, однако, быстро ушло в прошлое. За Сталиным, особенно в его тифлисский период, закрепилась репутация «грузинского Казановы» — человека с темпераментом и множеством романов. Образ безутешного вдовца сменился образом любвеобильного и властного мужчины.
Эта короткая, но яркая глава личной жизни Сталина — словно трещина в монолите его легенды. Она напоминает, что до того, как стать «отцом народов», он был человеком, способным на страсть, безрассудное горе и такую же безрассудную жестокость по отношению к тем, кто должен был быть ему ближе всех. Любовь к Като осталась в прошлом, но её тень, возможно, навсегда окрасила его отношение и к семье, и к миру.
