Разговорник солдат вермахта для оккупированных территорий - что в нем было написано

Нередко можно встретить мнение, что «стереотипный Ганс» на Восточном фронте обходился тремя русскими словами в лексиконе: «яйки», «курка» и «млеко». Однако реальность, конечно, была совершенно иной. Уже в 1941 году для личного состава вермахта массовым тиражом был издан «Немецко-русский солдатский словарь», содержавший около 3000 слов и выражений. Командование рассчитывало, что военнослужащие быстро освоят их в перерывах между боями. Тем более, что последние, как полагалось, не будут слишком тяжелыми и затяжными.

Словарь оккупанта

Издание было призвано облегчить жизнь немцев на захваченных территориях. Слова записывались кириллицей, которую предписывалось выучить, но для удобства давалась транскрипция латиницей. После базовых вежливых фраз («здравствуйте», «спасибо») сразу шла суровая военная реальность: «Стой!», «Руки вверх!». Любопытно, что один из первых полезных оборотов, которые должен был усвоить солдат, — «Сколько стоит?». Впрочем, как показала действительность, немецкие солдаты не очень-то спешили торговаться, предпочитая экспроприацию равноценному обмену.

В целом словарь был практичным инструментом для решения насущных задач. По большей части он содержал типовые вопросы к местным жителям:

• О противнике: «Были ли здесь партизаны?», «Куда они ушли?».
• О местности: «Где брод?», «Какой ширины река?».
• О ресурсах: «Нам нужны хлеб, мясо, молоко...», «Сколько у вас скота?».

Впрочем, встречались и довольно странные для русского колхозника того времени слова: «апельсин», «скрипка», «казино». По всей видимости, сами немцы без этого свою жизнь не представляли. Политическая и расовая лексика была сведена к минимуму, хотя слова «еврей», «колхоз» и «национал-социализм» встречались.

Теория против практики

Авторы словаря, опираясь на опыт Первой мировой, считали, что для общения достаточно просто перечислять нужные слова, не заботясь о грамматике. Однако для этого требовалось либо постоянно носить книжку с собой, либо иметь феноменальную память. Солдатам вермахта хватало забот вместо того, чтобы запоминать все несколько тысяч перечисленных слов и контекст, в котором их следует употреблять. Тем более, что в словаре встречались откровенные ошибки, например, странная фраза: «Видели ли вы парашютов?» 

На практике же большинство солдат, за исключением некоторых офицеров (особенно балтийских немцев), не стремились глубоко изучать язык. Как вспоминал один из жителей оккупированных деревень, общение сводилось к минимуму: «Рус, шнель, цурюк, никс, гут — это нам и так понятно. Матка, млеко, яйка — тоже ясно... Больше объяснялись жестами».

Примечательно, что в словаре не было фраз для ведения допросов или поведения в плену (предписывалось лишь назвать имя и звание). Это резко контрастирует с советским «Русско-немецким военным разговорником» 1941 года, который состоял почти исключительно из шаблонов для допроса пленных с массой военных терминов. Разница очевидна: одна армия планировала длительное присутствие на чужой территории, другая — защищала свою землю от вторжения.