«Родственником предателя не являюсь»: какие граждане СССР делали такие примечания в анкетах

В наши дни едва ли не самая любопытная трагедия Великой Отечественной – история превращения «одного из любимых командиров» Иосифа Сталина, генерала Андрея Власова, в главного предателя, объединившего все русские антисоветские силы в Русской освободительной армии, – известна столь же широко, сколь и любой героический подвиг того времени. Про историю дезертировавшего военачальника снят не один документальный фильм, он стал персонажем многих художественных картин и литературных произведений. Однако до окончания войны и немало лет после него эту страницу явно не афишировали. Словно советскому руководству понадобилось время, чтобы понять, как преподать её в выгодном для себя свете. Почему?

Путь в «сталинские полководцы»

В Красную армию Андрей Власов, тринадцатый ребёнок в семье простого крестьянина, попал в 1919 году прямо из Нижегородского университета. После призыва 18-летнего парня отправили воевать на Южный фронт, где большевикам противостояли силы Петра Врангеля, одного из главных руководителей Белого движения. Там же новоиспечённому солдату довелось столкнуться с головорезами анархиста Нестора Махно, атаманов Ивана Каменюка и Петра Попова.

Военное дело, очевидно, пришлось по душе выходцу из низших слоёв. Уже в первый год службы Власов пошёл на четырёхмесячные командирские курсы и стал начальником взвода, а после ликвидации белых решил не возвращаться в университет, где он учился на агронома, и продолжил службу. Назначения на важные должности пришли довольно быстро – в 1937 году ему поручили 133-й стрелковый полк 72-й стрелковой дивизии, в следующем – назначили помощником командира этой дивизии.

О том, что доверие к Власову со стороны политического руководства СССР было колоссальным, свидетельствует его командировка в качестве военного советника в Китай в конце 1930-х. И хотя из Поднебесной, по воспоминаниям генерала Наума Соркина, он бы отозван за недостойное поведение, перед отъездом ему вручили орден Золотого Дракона и памятные часы, а после – поручили командование 99-й стрелковой дивизией 12-й армии Украинского фронта.

Под его руководством соединение уже через несколько месяцев, в октябре 1940-го, было награждено переходящим Красным Знаменем и признано лучшим в Киевском военном округе, а по некоторым оценкам считалось лучшим и во всей Красной армии. В результате пресса стала восхвалять военные способности Власова, его стали ставить в пример.

«Буквально дня не было, чтоб «Красная Звезда» не писала о 99-й дивизии, которой командовал Власов. У него была образцово поставлена стрелковая подготовка. К нему ездили за опытом мастера стрелкового дела. Я разговаривал с этими людьми, и они рассказывали чудеса», — приводит в книге «Русские на службе Вермахта» слова генерала Петра Григоренко публицист Георгий Азановский.

В дальнейшем о Власове Григоренко довелось услышать ещё не раз. О нём говорили как о выдающемся военачальнике, причём вполне справедливо. Именно он руководил контратакой 4-го механизированного корпуса под Бердичевом в июле 1941 года, героической обороной Киева 37-й армией в сентябре 1941 года, продвижением 20-й армии во время контрнаступления под Москвой в январе 1942 года.

После этого по заданию Главного политуправления о Власове начнут писать книгу под названием «Сталинский полководец». Но уже спустя полгода его имя предадут забвению.

Из ударной армии в освободительную

Неприглядная страница в истории генерала Андрея Власова началась в июле 1942 года. В течение двух месяцев до этого истощённые ожесточёнными боями солдаты 2-й ударной армии, ведомые «сталинским полководцем», предпринимали отчаянные, но безуспешные попытки вырваться из окружения в районе Любанского выступа под Ленинградом.

Единственный коридор, по которому бойцы могли бы выбраться из мешка, нацисты ликвидировали 25 июня. Остатки 2-й ударной армии ждала печальная судьба – из западни выбрались лишь около 13 из 40 тысяч воинов, остальных либо убили, либо взяли в плен.

Когда провал стал очевиден, Власов отдал своим подопечным приказ: «спасайся, кто может». При этом сам он отказался бросить своих солдат, когда за ним, чтобы эвакуировать в тыл, прилетел самолёт. Во главе группы работников штаба вместе со своей фронтовой женой Марией Вороновой ушёл в лес.

Что он делал и где был последующие три недели, точно не известно. 11 июля генерал и его подруга, оставшиеся одни из всей первоначальной группы, набрели на деревушку Туховежи и попросили помощи у местных жителей. Человек, к которому они обратились, оказался деревенским старостой. За корову, 10 пачек махорки, две бутылки тминной водки и почётную грамоту он сдал военачальника нацистам.

12 июня Власов попал в немецкий плен, а позже согласился сотрудничать с Третьим рейхом. Оказалось, что он, как и руководители Германии, был не против свержения существовавшего в СССР общественно-политического строя. Именно с этой целью по его инициативе был создан Комитет освобождения народов России (КОНР), а также Русская освободительная армия (РОА) – войско таких же перебежчиков, согласившихся воевать против русских же людей.

Во имя идеалов

Много позднее станет известно, что антисоветские настроения у Власова зародились задолго до провала Любанской оборонительной операции.

«Командуя войсками 2-й ударной армии и попав в районе города Любани в окружение германских войск, я изменил Родине, — признался бывший командарм. Документы с откровениями генерала были обнародованы Росархивом и РГАПСИ в 2020 году. — Это явилось следствием того, что начиная с 1937 года я враждебно относился к политике советского правительства, считая, что завоевания русского народа в годы гражданской войны большевиками сведены на нет. Неудачи Красной армии в период войны с Германией я воспринял как результат неумелого руководства страной и был убежден в поражении Советского Союза. Я был уверен, что интересы русского народа Сталиным и советским правительством принесены в угоду англо-американским капиталистам».

Впрочем, непосредственно боевое противостояние с Красной армией в планы Власова не входило. Главной своей задачей он считал создание боеспособного соединения, которое после крушения Германии смогло бы выступить в неизбежном, по мнению генерала, конфликте западных стран и СССР. Принять участие в битвах против советских войск РОА всё же пришлось, но продлилось это недолго. Пути с Третьем рейхом у командования армии разошлись спустя два месяца после «боевого крещения», в апреле 1945-го, оно решило выйти из немецкого подчинения и пробиваться на Запад, надеясь сдаться в плен англо-американским войскам. А в мае «власовцам» даже представилась возможность частично «искупить» вину: они присоединились к мятежу чехов, во время которого 1-я дивизия РОА под командованием генерала Сергея Буняченко приняла непосредственное участие в Пражском восстании.

Символ предательства

Предательство Власова, возможно, стало самым громким в XX веке, однако в Советском Союзе его история намеренно замалчивалась. Расследование дела изменника, заняло более года, но при этом никак не освещалось. О ходе процесса над ним не было известно вплоть до 2 августа 1946 года, когда в газетах «Правда» и «Известия» опубликовали сообщение о суде и приведении в исполнение смертного приговора.

Заслушать дело предателя в закрытом режиме было решено в том числе потому, что власти опасались изложения антисоветских взглядов, «которые объективно могут совпадать с настроениями определённой части населения». Чтобы не поощрять «врагов народа», советское руководство вообще старалось свести любые упоминания о Власове и его приспешниках к минимуму.

«К тому времени, когда в ноябре 1944 года возник КОНР, а затем сама РОА, в Красной армии бытовало мнение, что «власовская армия взята в плен, а сам Власов застрелился», — пишет в книге «История власовской армии» историк Йоахим Хоффман.

По его словам, до середины 50-х годов о власовском движении лишь мимоходом упоминалось в литературе о партизанах. Но когда в 1955 году была объявлена амнистия для всех советских граждан, побывавших в плену или добровольно поступивших на службу к немцам, «пропагандистский аппарат развернул широкую кампанию».

«В самом Советском Союзе слухи о Власове и власовцах получили такое распространение, что власти, опасаясь нежелательных последствий, были вынуждены отказаться от политики умолчания», — поясняет эксперт.

Попыток проанализировать его мотивы ни в советской историографии, ни в литературе, естественно, не предпринималось. Имя Власова, и без того ставшее нарицательным, автоматически очернялось.

«Для советских людей «власовщина» стала символом предательства, а он сам — иудой того времени. Дело доходило до того, что однофамильцы писали в анкетах: «Родственником генерала-предателя не являюсь», — говорил в интервью порталу «Столетие» директор Российского института стратегических исследований Леонид Решетников.