Эта тема долгие десятилетия была табу в советской истории. Сама мысль о том, что между советскими женщинами и бывшими солдатами вермахта могли возникнуть какие-либо человеческие отношения, казалась кощунственной. Однако жизнь, пробивающаяся сквозь послевоенную разруху и боль, оказалась сложнее любых идеологических установок.
Лагерная реальность
К концу войны на территории СССР находилось около 3,5 миллионов немецких военнопленных. Их судьба зависела от проверки НКВД: военных преступников ждал суд, остальных — исправительно-трудовые лагеря (УПВИ), условия в которых мало отличались от ГУЛАГа. Голод, холод, изнурительный труд на лесоповалах, стройках и шахтах были нормой. В самые тяжёлые годы фиксировались даже случаи каннибализма.
Поразительно, но помощь часто приходила от тех, кто, казалось бы, должен был ненавидеть их больше всех — от советских женщин. Воспоминания выживших пленных пестрят упоминаниями о куске хлеба, варёной картофелине или стакане молока, переданных тайком. Для многих немцев это было необъяснимо: почему женщины, потерявшие на войне мужей, отцов и сыновей, проявляли к ним жалость?
Как рождались «запретные» связи
После 1945 года положение пленных улучшилось, им стали платить зарплату. Многих привлекали к работам вне зоны — на заводах, стройках и, особенно, в обезмужеченных деревнях, где на 10 женщин приходилось лишь 3-4 мужчины. Работая вместе, люди неизбежно начинали общаться — сначала жестами и обрывками фраз, затем завязывалось более тесное знакомство.
Подобные отношения властями разумеется не поощрялись, однако нужно понимать, что советские работницы, как и немецкие военнопленные долгое время были лишены контактов с противоположным полом, а поэтому никакие запреты не могли воспрепятствовать их природным желаниям.
Киевская Русь: почему государства с таким названием никогда не существовало
После войны на исследование этой щекотливой темы было наложено табу. На то были две причины. Во-первых, любые связи с врагом расценивались как измена Родине, и партийное начальство не желало ворошить эту неприглядную страницу советской истории. Во-вторых, почти все документы, отображавшие подобные факты, хранились в секретных архивах и были недоступны рядовому историку.
За всеми женщинами, которые любым образом контактировали с немецкими военнопленными – работницами, санитарками, медсестрами, уборщицами – был установлен негласный контроль.
Документы говорят
Близкие отношения между ними фиксировались в специальных рапортах. Историк Алекандр Кузьминых уже в постсоветское время получил доступ к подобным документам, свидетельствующим о жизни в лагерях Вологодской области. Благодаря его исследованию мы можем понять, как выглядели эти запретные контакты.
Один из примеров относился к лагерю №437 под Череповцом. В докладе дежурного офицера сообщалось, что рядом с медпунктом он заметил целующуюся парочку, однако любовники разбежались, как только заметили, что за ними следят. В августе 1945 года в спецгоспитале №3732 было проведено тщательное расследование нескольких случаев интимной связи немецких солдат с сотрудницами медучреждения. По его итогам работница медпункта и руководитель отдела по продовольственному снабжению госпиталя были уволены.
Местом, благоприятствовавшим невинному флирту или завязыванию любовных интрижек, были мероприятия лагерной самодеятельности. Так, дочь сотрудницы лагеря №437, часто посещавшая подобные вечера, влюбилась в одного из пленных немцев – участника самодеятельности. Однажды она даже отправила ему букет, о чем было немедленно доложено начальству.
Что стало с женой и детьми Василия Сталина
Нередко отмечались случаи близости с немецкими военнопленными исключительно «по материальным соображениям». К примеру, медсестра упомянутого лагеря №437, зная о возможности одного из пленных доставать дефицитные и редкие вещи, попросила для себя часы. Она получила вожделенный подарок с запиской следующего содержания: «Даю часы, но за это ты должна иметь со мной тесную связь». Фактов обмена – секс за товар – фиксировалось немало. Были и обратные случаи, когда выгодоприобретателями становились немцы, например, получая усиленный паек – благодетельницы взамен требовали от них близости.
Пленные, которым была предоставлена относительная свобода, нередко налаживали с русскими девушками совместный быт. Они помогали кормить семью своей избранницы, обеспечивая ее продуктами за счет военнопленных. Результатом такого сожительства нередко становилась беременность, которую девушки старались прервать.
Возвращаться не желаю
После ряда громких историй, в которых советские работницы были уличены в связях с немецкими военнопленными, за женским персоналом колоний был установлен более тщательный надзор. Посещение зоны обитания военнопленных могло производиться только в сопровождении вахтера или дежурного офицера, была запрещена практика совместных дежурств медсестер и санитаров из числа военнопленных. Одновременно политотделы разрабатывали курсы лекций, которые бы сформировали у советской женщины классовую ненависть к нацистам. Сотрудницы, уличенные в порочащих их связях, подвергались коллективному осуждению и чаще всего увольнению с работы.
В апреле 1947 года на конференции министров иностранных дел СССР, США и Великобритании было одобрено решение о репатриации всех иностранных военнопленных с территории Советского Союза, за исключением осужденных за военные преступления. Перед прощанием бывшие узники и лагерный персонал обычно обменивались памятными сувенирами, фотографиями – ведь встретиться в будущем им было не суждено. Репатриируемые подвергались тщательному обыску: наиболее частым трофеем спецслужб становились любовные письма.
Обретшие в СССР свою любовь немецкие военнопленные обращались в вышестоящие инстанции с просьбой остаться в стране. Однако практически всегда они получали отказ. А вот горному инженеру Францу Фогелю, бывшему солдату армии Паулюса, повезло. Узнав, что вся его немецкая семья погибла во время американских бомбардировок, он наотрез отказался возвращаться на родину. Как ценного специалиста его решили оставить. Он женился на любимой девушке из числа поволжских немцев, принял гражданство СССР, вырастил дочь и внучку. Конец своей жизни Фогель провел в Оренбургской области.
