Дарья Николаевна Салтыкова, известная в истории как Салтычиха, остается одной из самых мрачных фигур русского XVIII века, воплощением жестокости, которая кажется почти невероятной в контексте эпохи Просвещения. Родившаяся в 1730 году в Москве, она происходила из старинного дворянского рода, где кровь смешивалась с именами Мусиных-Пушкиных, Толстых и Строгановых, что делало ее частью элиты, привыкшей к привилегиям и безнаказанности. Ее отец, Николай Иванов, был столбовым дворянином, а мать, Анна Давыдова, обеспечивала связи в высшем обществе.
В юности Дарья вышла замуж за ротмистра Глеба Салтыкова, родила двоих сыновей — Федора и Николая — и казалась вполне обычной дамой своего круга: набожной, щедрой на пожертвования монастырям, далекой от скандалов. Однако после смерти мужа в 1756 году, когда ей было всего 26 лет, она унаследовала огромные поместья в Московской, Вологодской и Костромской губерниях, где под ее властью оказались около 600 крепостных душ. С этого момента ее жизнь, как и судьбы тех, кто ей служил, повернула в сторону кошмара: усадьба Троицкое под Москвой и особняк на Лубянке стали ареной для немыслимых истязаний, а сама Салтычиха — символом дворянского произвола, который Екатерина II попыталась обуздать.
Путь к безумию
Что именно толкнуло Дарью Салтыкову на путь садизма, остается одной из главных загадок ее биографии, ведь при муже она вела себя вполне прилично, не проявляя ни малейших признаков той ярости, которая позже вырвалась наружу. Возможно, это была скрытая форма психического расстройства, обострившаяся после потери супруга, или просто импульсивная натура, которую больше ничто не сдерживало в мире, где помещики обладали абсолютной властью над своими крестьянами. Историки до сих пор спорят об этом, но факты говорят сами за себя: через полгода после вдовства она начала мучить слуг, предпочитая уединение в усадьбе шумным балам и светским раутам, где ее могли бы заметить и осудить. Особую роль в ее жизни сыграл роман с землемером Николаем Тютчевым, дедом знаменитого поэта Федора Тютчева, — связь, полная страсти и ревности, которая едва не закончилась трагедией. Дарья трижды пыталась убить его: то подослала мужиков устроить пожар, то устроила засаду с вооруженными людьми, и только анонимное письмо, предупредившее Тютчева, спасло его от гибели. Была ли это просто слепая ревность к его молодой жене или глубокая зависть к чужому счастью? Салтыкова никогда не объяснила своих мотивов, оставив эту страницу своей жизни в тени, полной домыслов и легенд.
Преступления в Троицком
С 1756 по 1762 год в стенах Троицкого и московского особняка развернулась настоящая драма ужаса, где Салтычиха мучила и убивала своих крепостных, преимущественно женщин и девушек, превращая повседневные мелочи в повод для пыток. Доказанных убийств насчитывается 38, но подозрения падают на 150 душ, и каждая смерть была медленной, изощренной: она била поленом по голове, обливала кипятком, жгла раскаленными щипцами, опаливала волосы свечой, морила голодом или оставляла голыми на морозе в зимнюю стужу. Конюхи по ее приказу секли плетьми, заковывали в кандалы, брили головы, а жертвами становились даже 11-летние девочки и беременные женщины, чьи стоны эхом разносились по усадьбе. Мужчин она трогала редко — всего двое пали от ее рук, — а поводы для ярости были смехотворными: плохо вымытый пол, неидеально постиранное белье, случайный взгляд. Тела она хоронила на кладбище или бросала в лес, подкупая местного священника для фальшивого отпевания, маскируя убийства под несчастные случаи — утопление, ожоги, падение с высоты. В этом аду ей помогали сообщники: конюхи, гайдук и священник Степан Петров, которых позже наказали кнутом и вечной ссылкой в Нерчинск, но сама Салтычиха оставалась неуловимой для закона долгие годы.
Долгий путь к правосудию
Жалобы на Салтычиху начали поступать еще в 1756 году — всего их накопилось 21, — но каждая из них тонула в бюрократической трясине благодаря ее связям, взяткам и влиянию в высших кругах. При императрицах Елизавете и Петре III чиновники закрывали глаза, пороли доносчиков и ссылали их в Сибирь, позволяя Дарье продолжать свои злодеяния безнаказанно. Только в 1762 году двое беглых крестьян — Савелий Мартынов и Ермолай Ильин, у которого Салтычиха убила трех жен подряд, — сумели добраться до самой Екатерины II с челобитной, которая наконец-то привлекла внимание. Императрица, стремившаяся укрепить образ просвещенной правительницы, взяла дело под личный контроль, поручив Юстиц-коллегии расследование, которое растянулось на шесть лет под руководством Степана Волкова и князя Дмитрия Цицианова. Допросили сотни свидетелей, провели обыски в Троицком и на Сретенке, изучили записи в приходно-расходных книгах, где значилось 138 умерших и 72 пропавших без вести, а еще 50 "от болезней". Салтыкова упорно сопротивлялась: запугивала свидетелей, отрицала все, и даже когда ее арестовали в 1764 году, она не сломалась под угрозой пыток — Екатерина запретила их, но следователи устроили спектакль с криками в соседней камере, чтобы напугать ее. В итоге Сенат признал ее виновной, но окончательный приговор вынесла сама императрица.
Приговор и заточение
2 октября 1768 года вышел манифест, лишивший Салтыкову дворянства, запретивший упоминать имя мужа и отца, и приговоривший ее к часу на эшафоте на Красной площади с табличкой "мучительница и душегубица", после чего последовало пожизненное заточение в подземелье Ивановского монастыря. Камера была крошечной — всего 2,1 метра в высоту, без света, без прогулок, с лампой только во время еды и строгим запретом на разговоры; так она провела 11 лет, в полной изоляции, которая должна была сломить даже самого упрямого человека. Затем, в 1779 году, ее перевели в камеру с зарешеченным окном, разрешив редкие беседы с посетителями, и в этом полумраке она прожила еще 22 года, до смерти в 1801-м, в возрасте 71 года. Похоронена она на Донском кладбище, рядом с сыном, и ее надгробие сохранилось до наших дней, а сыновья, отданные под опеку, не оставили потомков — род угас, словно проклятый.
Тайны, унесенные в могилу
Салтычиха так и не призналась ни в чем, не раскаялась, даже когда священник уговаривал ее месяц напролет, оставив после себя ворох неразгаданных тайн, которые будоражат умы историков по сей день. Сколько на самом деле было жертв — 38 доказанных или 150, о которых шептались крестьяне? Что случилось с 72 пропавшими без вести, чьи тела так и не нашли? Почему она выбирала в основном женщин — из ревности к их красоте, или из-за собственной неуверенности, о которой ходили слухи про ее лысину и парик? Легенды о людоедстве возникли позже, но без доказательств остаются мифами, рожденными из ужаса. А ребенок, якобы рожденный в тюрьме от солдата-охранника после 1779 года: кто он был, мальчик или девочка, и какая судьба его ждала после того, как его отобрали? Была ли Салтычиха жертвой заговора родственников мужа, желавших отобрать имения, или наследников престола, тянувших следствие? Почему не наказали чиновников, годами покрывавших ее, и кто именно стоял за взятками? Причина ее безумия — травма после смерти мужа, скрытая болезнь или просто власть, развратившая душу? Она молчала до конца, унеся эти секреты в могилу, и сегодня они кажутся еще более интригующими.
