Сухановская особорежимная тюрьма, известная также как Спецобъект-110, была одним из самых страшных мест эпохи "сталинских репрессий".
История
Расположенная на территории Свято-Екатерининского монастыря в городе Видное, Московская область, эта тюрьма была частью тройки ужасных мест, включающей Бутовский полигон и Коммунарку.
Монастырь, основанный в XVII веке, просуществовал до 1918 года. После этого здания монастыря использовались различными организациями, включая офис фонда Союза архитекторов и Дом отдыха Союза архитекторов. В 1932 году здесь была открыта колония для несовершеннолетних преступников, а в 1937 году монастырские постройки перешли под юрисдикцию НКВД.
Изначально Ежов планировал использовать это место для тюрьмы, предназначенной для высокопоставленных чиновников, в основном для сотрудников органов, ставших жертвами репрессий. Однако этот проект был реализован уже после отставки Ежова, когда на пост наркома НКВД пришел Лаврентий Берия. В тот же день, когда Николай Ежов подал рапорт об отставке, Берия направил письмо председателю Совнаркома Молотову, в котором сообщал о необходимости создания особо изолированной тюрьмы при ГУГБ НКВД на территории и зданиях Сухановского монастыря. Берия ошибочно назвал монастырь «Сухановским», по имени рядом расположенной старинной дворянской усадьбы Суханово, и с тех пор это название закрепилось за "спецобъектом-110".
Тюрьма специального назначения продолжала функционировать до 1953 года.
Режим содержания
Сухановка была рассчитана на 150 узников. Все, кто оказывался здесь, исчезали для мира навсегда. Родственникам называли в качестве места заключения другие тюрьмы, например, Лефортово. Никаких писем, передач «сухановским» сидельцам не полагалось. Камеры были одиночными, лишенными окон и какого-либо намека на естественное освещение. Вмонтированный в цемент стол и стул, дощатая койка, которая на день поднималась к стене, параша в углу – вот вся обстановка. За узником непрерывно наблюдали через глазок в двери. Помимо тюремных камер, по свидетельству немногих вышедших из Сухановки живыми, здесь были оборудованы специальные карцеры: холодные, «горячие», такие, где человек стоял в воде или в мазуте, и «стоячие» — каменные мешки, в которых нельзя было даже сесть – колени упирались в стену.
Заключенные здесь лишались имен, взамен получая номера.
Для того, чтобы не слышно было криков и стонов, помещения для допросов и камеры были обшиты звуконепроницаемым материалом.
Методы
Сухановская тюрьма не случайно носила неофициальное название «дача пыток» или «пыточная дача». Здесь, в обстановке строжайшей секретности выбивали признания в несовершенных преступлениях у наиболее высокопоставленных «врагов народа». Шифрограмма ЦК ВКП от 10 января 1939 года не оставляет никаких иллюзий на этот счет: «... применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКПБ... Метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь в виде исключения, в отношении явных и недоразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».
Тюрьма прекратила свое существование в 1953 году приказом НКВД No0068, где есть такие строки: «...установлено различное применение пыток: избиение, круглосуточное применение наручников на вывернутые за спину руки, продолжавшееся в отдельных случаях в течение нескольких месяцев, длительное лишение сна, холодные и горячие карцеры... ».
В приказе 1953 года перечислены далеко не все изуверские методы допросов, применявшиеся в Сухановке. Помимо традиционного «конвейера», которым встречали практически всех вновь прибывших («конвейером» называли избиение, длившееся много часов, когда палачи, выбившись из сил, должны были сменять друг друга), помещали в бочки с ледяной водой, раскручивали в барабане, обшитом не струганными досками и т.д. Всего, по словам одного из бывших заключенных Сухановки А. Долгана, применялось более 50 видов пыток, одна изощреннее другой.
При этом узники подвергались истязаниям не только во время следствия. Было принято избивать уже приговоренных к расстрелу, непосредственно перед казнью.
Узники
Сухановка задумывалась как спецтюрьма для особо важных преступников, высшей партноменклатуры и сотрудников НКВД. Идея принадлежала Ежову, и так уж вышло, что он стал одним из сидельцев Сухановки, в полной мере испытав на себе все прелести дознания и пыток, которые применялись к предполагаемым «врагам народа» по его приказам. В спецтюрьме Ежов проходил, как «номер 27», но его, разумеется, не могли не узнать. Ведь до самого 1938 года его портреты висели во всех кабинетах НКВД. Здесь же, в специальном помещении спецобъекта-110, Ежов был расстрелян.
Узниками Сухановки были важные военные и политические деятели СССР: революционер, сотрудник НКВД Иван Бовкун-Луганец, контр-адмирал Константин Самойлов, генерал-майор Михаил Белянчик, генерал-майор Григорий Ляскин, генерал-лейтенант Владимир Тамручи. Но в жернова террора попадали не только государственные деятели. Были среди жертв и люди искусства. В Сухановке побывал писатель Исаак Бабель, попавший туда по «ежовскому делу» — к своему несчастью писатель был в близких отношениях с женой Ежова. Бывший нарком под пытками оговорил обоих, назвав английскими шпионами. Есть сведения, что режиссер Мейерхольд тоже прошел через допросы в Сухановке.
Всех своих тайн «спецобъект-110» еще не открыл, поскольку многие дела еще хранятся под грифом «секретно» — очень уж высокопоставленные фигуры получали здесь номера вместо имен.
Источник:
© Русская Семерка
