Самые первые предатели Гитлера: что стало в СССР с немцами, предупредившими о вторжении Германии

«Вечером 21 июня, – писал маршал Жуков в своих мемуарах, – мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнётся утром 22 июня».

По воспоминаниям Жукова, он вместе с наркомом обороны Тимошенко и своим заместителем по Генштабу генералом Ватутиным поехал в Кремль к Сталину доложить об этом. Сталин, как водится в мемуарах этого рода, высказывал сомнения («А не подбросили ли немцы этого перебежчика?»), снова заклинал не поддаваться на провокации и т.д. По возвращении от Сталина, «примерно в 24 часа 21 июня командующий Киевским округом М.П. Кирпонос, находившийся на своём командном пункте в Тернополе, доложил по ВЧ, что, кроме перебежчика, о котором сообщил генерал Пуркаев, в наших частях появился ещё один немецкий солдат – 222-го пехотного полка 74-й пехотной дивизии. Он переплыл речку, явился к пограничникам и сообщил, что в 4 часа немецкие войска перейдут в наступление».

Итак, Великая Отечественная война ещё не началась, а счёт по военнопленным был уже 2:0 в нашу пользу. Или не был? Если военные действия не велись, можно ли было считать перебежчиков, к тому же сообщивших столь ценные сведения, обычными военнопленными? Какова была их судьба?

Ефрейтор Альфред Лисков

Достоверно прослежена судьба перебежчика No2. Альфред Лисков родился в 1910 году. В молодости он стал убеждённым коммунистом, в 1930 году вступил в Коммунистическую партию Германии. Как и большинство, был вынужден, после прихода к власти нацистов, скрывать свои убеждения, надеясь, где можно, приносить вред замыслам Гитлера. Такая возможность и представилась ему накануне 22 июня 1941 года.

Хотя советские руководители уже знали из разных источников, что вермахт начнёт вторжение на рассвете 22 июня (телефонограмма об этом перебежчике была принята Жуковым уже после отдачи приказа о приведении всех советских войск в боевую готовность), мужественный поступок ефрейтора Лискова не остался безвестным. Фигура немецкого антифашиста с первых дней войны стала раскручиваться в советской пропаганде. Его имя и фотография с призывом к солдатам и офицерам вермахта сдаваться в советский плен печатались в листовках, разбрасываемых с самолётов над позициями. Так, уже в июле 1941 года нацистские власти узнали, что Лисков не пропал без вести (погиб) в первых боях, а перебежал к противнику. Его мать гестапо вынудило отречься от сына.

Сам Лисков был принят в Коминтерн, стал участвовать в агитационных поездках по СССР. Однако довольно скоро он вступил в конфликт с руководством Коминтерна. Лисков вёл странные разговоры. По его мнению, руководители Коминтерна работали на немцев, а самого председателя Коминтерна болгарина Георгия Димитрова нацисты подменили. Так, во всяком случае, говорится в дневниках Димитрова, который говорил с Лисковым вместе с немецким антифашистом Вальтером Ульбрихотом и другими товарищами.

Весьма вероятно, однако, что Лисков надеялся сделать карьеру своим предательством, и что Сталин назначит его в Коминтерне «главным немцем». Но Сталин не собирался жертвовать старыми проверенными кадрами, это обстоятельство огорчило перебежчика, и он предпринял рискованную попытку дискредитировать руководство Коминтерна, обернувшуюся против него самого.

Дальнейшее преследование Лискова осложнилось в связи с паникой властей, возникшей при приближении немецких войск к Москве. Коминтерн был эвакуирован из Москвы в Уфу. Но будоражащая активность Лискова не давала покоя коминтерновцам. В декабре 1941 года Димитров написал донос в НКВД на Лискова, охарактеризовав его как ведущего фашистскую пропаганду и явного антисемита.

15 января 1942 года Лисков был арестован. Его высказывания явно свидетельствовали о том, что он был не в себе. Лискова направили в Центральный институт судебной психиатрии, где продержали полгода. 15 июля 1942 года следствие против него прекратили, а 29 июля выписали из психбольницы. Однако свободу не возвратили, а отправили на жительство в Новосибирск. Там он, согласно данным НКВД, «бесследно исчез» зимой 1943/44 года.

О том, как сложилась судьба Лискова есть разные версии. То ли его расстреляли за ненадобностью и в связи с его высказываниями, то ли усилилось его психическое расстройство, и он мог покончить с собой. Менее вероятно, что его направили на какое-то секретное задание в немецкий тыл, из которого он не вернулся. Как бы то ни было, предательство Третьего рейха и переход, как он считал, на правую сторону, принесли Альфреду Лискову только разочарование и гибель.

А был ли перебежчик №1?

Характерно, что ни в одном источнике не называется имя и воинская часть фельдфебеля, который, согласно воспоминаниям Жукова, первым 21 июня перешёл на советскую сторону и сообщил о грядущей войне. Если сохранились и опубликованы протоколы допросов Лискова, то точно также должны были вестись и допросы загадочного фельдфебеля. Однако этих материалов нигде нет.

О перебежчике No1 остаётся только строить догадки. Либо его почему-то расстреляли сразу после допроса. Либо он сообщил на допросе нечто такое, что до сих пор считается засекреченным в связи с официальной версией начала Великой Отечественной войны, а самого перебежчика отправили в ГУЛАГ, где он и сгинул. Либо, что кажется более вероятным, само известие о нём было ложным.

Если это была ложь, кто её, в таком случае, породил? Сам ли Жуков, который считал необходимым любыми способами добиться от Сталина скорейшей директивы на приведение советских войск в боевую готовность? Или это было следствием некоего недоразумения, возникшего у пограничников? Некое штатское лицо методом «испорченного телефона» выросло в докладе начальнику штаба округа Максиму Пуркаеву до немецкого фельдфебеля? О том, что накануне 22 июня многие местные гражданские жители (поляки, украинцы, белорусы) старались донести до советских войск правду о немецких военных приготовлениях, нынче имеется уже немало свидетельств.

Итак, есть основания полагать, что перебежчика-фельдфебеля накануне 22 июня всё-таки не было, а единственным лицом вермахта, предупредившим советские войска о готовящемся немецком вторжении, был несчастный ефрейтор Альфред Лисков.

Какое будущее предсказал России американский пророк Эдгар Кейси