В 1936 году, получив пост наркома внутренних дел, Николай Ежов заявил: «Советская власть должна иметь крепкие руки. Мои руки — сталинские». Эта фраза стала кровавым девизом его недолгого, но мрачного правления. Казалось, он был идеальным исполнителем воли вождя, и его положение надежно как никогда. Однако всего через четыре года тот же Сталин прикажет своего верного «душителя» расстрелять.
Апогей «Большого террора»
Именно при Ежове репрессии достигли невиданного размаха. В августе 1937 года вышел печально известный секретный приказ НКВД, давший старт массовым операциям. Пик террора пришелся на 1937-1938 годы: в эти дни в СССР могли расстреливать до полутора тысяч человек в сутки. Сам Ежов стал частым гостем в кремлёвском кабинете Сталина, проведя там в сумме около 850 часов.
Парадоксально, но на волне террора культ Ежова достиг небывалых высот. Он получил звание генеральского комиссара госбезопасности, орден Ленина, а в его честь был переименован целый город. По популярности в официальной пропаганде он уступал лишь Сталину и Молотову.
Начало недовольства Сталина
Уже в 1938 г. Сталину начало казаться, что Ежов слишком увлекся саморекламой. Нарком хотел выпустить книгу о борьбе Сталина с зиновьевщиной, выдвинул предложение переименовать Москву в Сталинодар. Стремясь еще больше доказать свою преданность, Ежов переусердствовал. Сталин посчитал, что нарком должен заниматься своими служебными обязанностями.
В августе того же года у Ежова появился очень активный первый заместитель Лаврентий Берия. Стало понятно, что наркома готовят к снятию. Он осознавал, что ему поставят на вид все недоработки и недостатки, касающиеся приказов, ранее одобренных Сталиным. Сценарий будет тем же самым, что и с его предшественником Ягодой.
Завещание Распутина: почему оно 80 лет было засекречено
Ближайшее окружение Ежова тоже начало понимать, что дни наркома и его соратников сочтены. В июне 1938 г. к японцам сбежал Генрих Люшков – комиссар госбезопасности третьего ранга (в сегодняшней классификации – генерал-лейтенант). Ежов был деморализован. В ноябре он сам намекнул наркому внутренних дел Украины Успенскому, что тому пора бежать.
Тогда же в политбюро поступило письмо от начальника Ивановского управления НКВД Журавлева с обвинениями в адрес Ежова. Было ясно, что без одобрения свыше такое письмо появиться не могло. 23 ноября Ежов подал прошение об отставке.
Он оставался наркомом водного транспорта, но понимал: это ненадолго. Поэтому обязанности почти не выполнял и много пил.
Арест и расстрел
10 апреля 1939 г. Ежов был арестован Берией. Официально Ежов был объявлен вредителем и врагом народа, использовавшим массовые репрессии для того, чтобы разжечь ненависть населения к Сталину и советской власти и подготовить государственный переворот. Также в число обвинений входили шпионаж и антипартийная деятельность.
Но были и реальные причины: Сталин понимал, что Ежов сделал свое дело. Масштабные «чистки» завершены. Теперь на него можно повесить ответственность за основную часть расстрелов, представив их как самоуправство. К тому же, запустив маховик казней без суда и следствия, Ежов буквально вошел в раж и остановить его было сложно.
К тому же у Сталина был принцип: нарком госбезопасности долго на посту находиться не может - привыкнет, потеряет хватку, превратится в чиновника. Протоколы допросов из Министерства госбезопасности Сталин лично читал даже в последние годы перед смертью. Берия удержался на посту дольше всех – по-видимому, из-за войны.
Весь процесс суда над Ежовым прошел тайно – в газетах не появилось даже информации об аресте и приговоре.
После ареста Ежова на свободу вышли около 150 тысяч человек. Это не означало, что репрессии закончены. Немного утих только большой террор. Но амнистия имела пропагандистский эффект: демонстрировалось, что правосудие в Советском Союзе все-таки есть и «невиновных у нас не сажают».
В 80-е годы дочь наркома подала прошение о реабилитации отца, но оно резонно осталось без удовлетворения – реабилитации не подлежали лица, совершившие преступления против правосудия.
