Принято считать, что основную массу заключенных ГУЛАГа составляли мужчины. Однако за колючей проволокой оказались и сотни тысяч женщин — чаще всего жён, дочерей и сестёр «врагов народа». Распространённое мнение, что им было легче, — опасное заблуждение. Система не делала для них скидок: те же нормы выработки, те же скудные пайки, та же баланда и перевозки в ледяных теплушках. Но их лагерный опыт был особым, отмеченным специфическим, чудовищным насилием.
Во многих лагерях, особенно смешанных, изнасилование было не просто преступлением, а узаконенной практикой. Женщины становились жертвами многократных и групповых надругательств, чаще всего со стороны уголовников, а иногда — и лагерного начальства. В этом аду секс становился валютой: за него можно было получить лишний кусок хлеба, перевод на легкую работу или временные послабления, превращая женщин в бесправный объект торга.
Материнство за колючей проволокой
Многие женщины рожали прямо в лагерях или в пути. Одни надеялись, что ребёнок даст шанс на послабление, другие отчаянно хотели оставить после себя частичку жизни. Формально существовали правила для матерей: например, три перерыва в день для кормления. Но суровая реальность была иной.
Киевская Русь: почему государства с таким названием никогда не существовало
Воспоминания узницы Хавы Волович оставляют пронзительное свидетельство того ада, в котором оказывались матери и их дети. Она описывает барак, где «клопы сыпались с потолка и со стен как песок», и её отчаянные молитвы о том, чтобы вырастить дочь, «пусть нищей, пусть калекой». Но система была безжалостна. Едва только ребенок стал ходить, едва только я услышала от него первые, ласкающие слух, такие чудесные слова — «мама», «мамыця», как нас в зимнюю стужу, одетых в отрепья, посадили в теплушку и повезли в «мамочный» лагерь, где моя ангелоподобная толстушка с золотыми кудряшками вскоре превратилась в бледненькую тень с синими кругами под глазами и запекшимися губками».
«Мамочные» лагеря
В «мамочном лагере» няням было все равно на детей: «Видела, как в семь часов утра няньки делали побудку малышам. Тычками, пинками поднимали их из ненагретых постелей. <…> Толкая детей в спинки кулаками и осыпая грубой бранью, меняли распашонки, подмывали ледяной водой. А малыши даже плакать не смели. Они только кряхтели по-стариковски и — гукали. Это страшное гуканье целыми днями неслось из детских кроваток. Дети, которым полагалось уже сидеть или ползать, лежали на спинках, поджав ножки к животу, и издавали эти странные звуки, похожие на приглушенный голубиный стон.
На семнадцать детей приходилась одна няня, которая должна была кормить, мыть, одевать детей и содержать палату в чистоте. Она старалась облегчить себе задачу: из кухни няня принесла пылающую жаром кашу. Разложив ее по мисочкам, она выхватила из кроватки первого попавшегося ребенка, загнула ему руки назад, привязала их полотенцем к туловищу и стала, как индюка, напихивать горячей кашей, ложку за ложкой, не оставляя ему времени глотать».
Многие женщины позже написали мемуары и книги про заключение в ГУЛАГе, среди них Хава Валович, Евгения Гинзбург, Нина Гаген-Торн, Тамара Петкевич и многие другие.
