«Жуков разрыдался»: почему маршал опустил этот эпизод в своих мемуарах

Как известно, маршал Жуков, как и некоторые другие военачальники, написал мемуары, которые вышли в свет в 1969 году. Однако один эпизод, по словам Микояна, Георгий Константинович в книге не упомянул. Этот эпизод имел место в самом начале войны, когда Жуков разрыдался прямо при Сталине.

Хаос в начале войны

Леонид Млечин в своей книге «Сталин» пишет о том, что, по мнению Георгия Жукова, первый удар немцев привел советский командный состав к оцепенению. В то же время Жуков в своих мемуарах отмечал, что Иосифу Сталину было известно о готовящемся нападении гитлеровской Германии, а внезапность была придумана вождем для того, чтобы оправдать собственные просчеты. Как бы то ни было, маршал не отрицал, что отечественные войска были застигнуты врасплох. Млечин утверждает, что связь с фронтами прервалась. Командование, даже не подозревая о том, что их части отступают в беспорядке, отдавало приказы о наступлении.

Однако сообщать плохие новости Сталину не торопились. По крайней мере, маршал артиллерии Николай Воронов рассказывал: «В Ставку поступало много донесений с фронтов с явно завышенными данными о потерях противника. Может быть, это и вводило Сталина в заблуждение: он постоянно высказывал предположение о поражении противника в самом скором времени». Все изменилось после того, как главнокомандующий узнал о взятии Минска. Историк Константин Романенко утверждает, что Иосиф Виссарионович узнал эту новость из передач европейских радиостанций, а не от Генштаба.

«Разрыдался как баба»

Сталин потребовал объяснений от наркома обороны Семена Тимошенко. Но тот заверил вождя, что сам находится в неведении, так как связь с фронтом отсутствует. В тот день, 29 июня 1941 года, ни утром, ни вечером канцелярия Сталина не зарегистрировала ни одного посетителя. Дело в том, что Иосиф Виссарионович предложил Вячеславу Молотову, Георгию Маленкову и Лаврентию Берии выехать в Генштаб и уже там разобраться в сложившейся ситуации. Хотя историк Андрей Хлевнюк считает, что собрание состоялось либо в кремлевской квартире Сталина, либо на даче, а только потом члены Политбюро поехали в Наркомат.

В здании Наркомата обороны на улице Фрунзе кроме Сталина, Маленкова, Молотова и Берии, присутствовали Семен Тимошенко, Георгий Жуков и офицеры Генштаба. Сталину, пребывавшему во взвинченном состоянии, Тимошенко сказал, что не готов к докладу, так как не владеет достаточным объемом данных. Тогда вождь обратился к начальнику Генерального штаба Жукову, который, впрочем, тоже сослался на отсутствие связи с войсками. И тут Сталин взорвался. Он негодовал, как начальник Генштаба в первые же дни войны «растерялся, не имеет связи с войсками, никого не представляет и никем не командует». Жукова так поразили слова Сталина, что он, не выдержав напряжения, разрыдался и выбежал из кабинета. Вскоре Молотов вернул Жукова назад.

Стыд или цензура

Несмотря на то, что Георгий Жуков быстро вернулся к беседе со Сталиным и остальными, этот эпизод маршал в свои мемуары не включил. Многие посчитают, что Жуков просто постеснялся своих слез. Вот и Нарком внешней торговли Анастас Микоян, поведавший эту историю миру, вспоминал: «Мы все были в удрученном состоянии». Между тем именно Микояну принадлежит высказывание о том, что Георгий Константинович «разрыдался как баба». Хотя стоит отметить, что Анастас Ованесович не исключал, что в своей книге Жуков все же мог описать этот случай, но над текстом «поработали» редакторы: негоже полководцу плакать. «Я по своему опыту знаю, на что они (редакторы) способны» — говорил Микоян.

Последнее предположение Анастаса Микояна имеет право на существование. Так, в предисловии к мемуарам Жукова «Воспоминания и размышления» 2002 года выпуска приводятся следующие слова редактора советской версии книги Анны Миркиной: «На маршала Жукова был оказан огромный прессинг. Многие позиции удалось отстоять, но в некоторых случаях Г. К. Жуков вынужден был отступить, иначе книга не вышла бы в свет. В этом легко убедиться, сличив текст первого издания 1969 года с вышедшим в 1989 году без купюр десятым изданием, дополненным по рукописи автора. В оригинале рукописи вымарывались целые страницы, абзацы, фразы изменялись так, что теряли свой смысл. Всего было выброшено около 100 машинописных страниц». Но, судя по всему, истории, рассказанной Микояном, не было и в рукописях Жукова.