Нарком Ежов: шокирующие факты

С именем Ежова связана одна из самых страшных страниц в отечественной истории – «Большой террор». Страницы жизни самого наркома внутренних дел представляют не менее жуткую картину.

Злой мальчик

О детстве Николя Ежова практически ничего не известно. Это и понятно: дорвавшись до власти, он постарался подчистить все источники, где содержались сведения о его происхождении и ранних годах. Вскользь неизвестный период жизни Ежова затрагивает в своей автобиографии литературовед Елена Скрябина.
От своей знакомой, родители которой были домовладельцами, Елена Александровна узнала, что отец Николая Ежова какое-то время работал дворником в одном из старых районов Петербурга. Его сын-сорванец, тогда подросток, отличался прескверным характером: любимое занятие Коли – истязание животных и издевательство над малолетними детьми. Главное – причинить кому-то боль.
Скрябина отмечала, что при выходе Николая из дома во дворе разбегалась вся детвора. С ним не хотели иметь дело даже взрослые. По слухам, неуравновешенный ребенок одно время находился на лечении в психиатрической больнице.

Прозевал революцию

Во всех анкетах Ежов уверенно заявлял, что членом большевистской партии он является с весны 1917 года. Однако, а архивах Витебска были обнаружены документы, согласно которым Ежов вступил в местную ячейку РСДРП в августе 1917 года, в которой были не только большевики, но и меньшевики.
Не исключено, что большевистских взглядов Ежов тогда не разделял, так как в Октябрьском восстании и последующих революционных событиях замечен не был. Пока страну сотрясали последствия Октября он, в очередной раз серьезно заболев, выхлопотал себе длительный отпуск и уехал в Тверскую губернию, куда перебрались его родители.

Сверхкомпенсация

Ежов рано перестал расти. Даже в сравнении с невысоким Сталиным (172 см) он выглядел карликом - 1 метр 51 см. По этой причине он был признан негодным к строевой службе. Свой малый рост Ежов компенсировал неуемным тщеславием и жаждой возвыситься над теми, кому природа благоволила. Главное, по словам коллег, что отличало Ежова – он не умел вовремя остановиться. Возможно благодаря болезненному желанию работать с избытком карьерист и был замечен Сталиным.

Не посмел

Несмотря на природную жестокость Ежов был человеком трусливым. Он мог отправить в лагерь или поставить к стенке тысячи человек, однако не смел тронуть тех, кому благоволил «вождь». В 1938 году Николай Ежов узнал о том, что его жена Евгения неоднократно изменяла ему с Михаилом Шолоховым. Встречи происходили в номерах московских гостиниц, что зафиксировала прослушивающая аппаратура.
Сталин велел Ежову развестись. Но жена была категорически против. На фоне скандала у нее развилось сильнейшее нервное расстройство, и она была госпитализирована. Вскоре Ежов прислал ей яд. «Мне, думаешь, легко было расставаться с Женькой! Хорошая она была баба, а вот пришлось принести ее в жертву, потому что себя надо спасать», – признавался позднее палач.
А вот Шолохова он тронуть побоялся. Кроме автора «Тихого Дона» в связях со своей женой Ежов обвинил писателя Исаака Бабеля и полярника Отто Шмидта. Однако и они не пострадали от всесильного наркома.

С особым извращением

К мужеложству Ежов пристрастился, будучи еще 15-леним подростком, после чего не раз вступал с мужчинами в интимную связь. С новой силой окунулся он в омут однополой любви после гибели жены. Этот период уже находившийся под следствием нарком описывал в заявлении, датированным 24 апреля 1939 года:
«В 1938 году были два случая педерастической связи с Дементьевым, с которым я эту связь имел, как говорил выше, еще в 1924 году. Связь была в Москве осенью 1938 года у меня на квартире уже после снятия меня с поста Наркомвнудела. Дементьев жил у меня тогда около двух месяцев.
Несколько позже, тоже в 1938 году были два случая педерастии между мной и Константиновым. С Константиновым я знаком с 1918 года по армии».
Владимир Константинов был дивизионным комиссаром, Иван Дементьев служил охранником. Последний подтверждал, что «занимался педерастией» с Ежовым «самыми извращенными формами». Кроме них в любовниках Николая Ивановича значились директор МХАТА Яков Боярский и Главный государственный арбитр при СНК СССР Филипп Голощёкин, один из организаторов расстрела царской семьи.

Коллекционер

Когда в марте 1938 года по обвинению в антисоветской деятельности расстреливали Бухарина, Рыкова, Ягоду и других видных партийцев Ежов распорядился сделать так, чтобы те, кого еще не расстреляли наблюдали за казнью своих товарищей, готовясь занять их место.
Вещи своего предшественника Ягоды Ежов по известным только ему причинам оставил себе и хранил их до конца своих дней. В этом наборе были: коллекция порнографических фотографий и фильмов, пули, которые извлекли из расстрелянных Зиновьев и Каменева, а также резиновый фаллоимитатор.
В день ареста Ежова в его квартире и служебном кабинете обнаружили «следы пьянства и депрессии». Помимо вышеперечисленных вещей там нашли литературные труды его жертв, заряженные пистолеты, а также бутылки водки.

С именем Сталина

10 июня 1939 года Николаю Ежову было предъявлено официальное обвинение в шпионаже в пользу ряда западных стран, в заговоре против руководства СССР, в подготовке госпереворота, в организации убийств видных партийных деятелей. Не забыли упомянуть и о мужеложстве, однако в окончательном вердикте суда этот пункт не фигурировал.
Ежов не надеялся на помилование, но просил, чтобы его расстреляли «спокойно, без мучений». Последние его слова были о «хозяине». Он просил передать товарищу Сталину, что будет умирать с его именем на устах.
После расстрела тело Ежова поместили в железный ящик и отвезли на кремацию. Все, что осталось от главного палача НКВД было сброшено в общую могилу на Донском кладбище столицы, где накануне захоронили расстрелянного Бабеля. Рядом покоится и его жена Евгения с тремя родными братьями.