Русский художник с французскими корнями Николай Ге всю свою жизнь наполнил проповедью духовной красоты. Его последние работы необычайно взволнованны, пронизаны эмоциональностью, искренностью и духовностью. В день его смерти предлагаем вспомнить 7 великих полотен живописца.
Он мог бы стать математиком, но страстное желание творить оказалось сильнее. После двух лет обучения на математическом отделении философского факультета Петербургского университета, Николай Ге в 1850 году поступает в петербургскую Академию художеств. Время обучения пришлось на последние мрачные годы правления Николая I. Студентам приписывалось четкое следование канонам классицизма и его главным темам: мифологическим сюжетам и античным героям. Молодой Ге решает, что если следовать, то за лучшим. В те годы для многих в Академии образцом для подражания был Карл Брюллов, не исключением стал и Николай, восхищавшийся автором «Помпеи».
«Суд царя Соломона» - работа, которая написана в абсолютно брюлловской манере: ярко и красочно. Известный библейский сюжет о провокационном решении царя Соломона разрубить надвое ребенка, который стал причиной ссоры двух женщин, каждая из которых утверждала, что именно она – мать дитя. Полотно написано в соответствии с академическими канонами – классическая композиция, характерные «говорящие» жесты и выразительные позы.
После окончания Академии, Николай Ге, пытаясь освободиться «от духоты» застывшей в ожидании страны и не дожидаясь выдачи финансовых дотаций на стажировку, уезжает вместе с молодой женой в Италию. Результатом попыток создать отчетное, программное полотно Ге становится создание большого количества эскизов, однако ни один из замыслов не воплощается в жизнь. В счастливой семейной жизни пролетают несколько лет, а отчитаться перед Академией по-прежнему нечем. Ге много читает, работает и ни на один день не останавливается в поиске идей для своей первого великого полотна. И вот однажды тема сама находит художника.
В процессе изучения жизни Христа, перед Ге отчетливо встает одно их ключевых евангельских событий. Всего-то и остается, что перенести его на картину. Художник долго ищет среди друзей и знакомых тех, кто имел бы внутреннее или внешнее сходство с учениками Христа. В итоге апостола Петра он пишет с себя, а в качестве отправной точки для написания центрального персонажа становится Герцен. Картина-откровение потрясла зрителя правдой и реализмом. Да, именно так все и происходило! Тесная и сумеречная комнатка, сквозь тряпицу на окне видно, как угасает синь ночного неба, низкий стол на трех ножках, за которым размещены персонажи – все это потрясает убедительностью. На переднем плане темный силуэт Иуды, нервно набрасывающего плащ на ходу. Юный Иоанн порывисто вскочил, Петр недоуменно смотрит вслед предателю, остальные апостолы потрясены. И только Иисус замер в отрешенной и скорбной позе – он знает, что случится: неизбежное предательство Иуды, отречение Петра, мучительная смерть.
Картина была принята публикой, а Ге в столь юном возрасте стал профессором Академии художеств – это был беспрецедентный случай. Однако церковь посчитала иначе: трактовка сюжета была признана неканонической, на полотне присутствовал «недопустимый материализм». В итоге – картину запретили репродуцировать.
Новую работу художника «Вестники Воскресения» в России никто не понял и не признал. Ее отказались принимать на выставку в Академии художеств. Выставленная в художественном клубе друзей, картина также не имела успеха. Та же участь постигла и первый вариант картины «Христос в Гефсиманском саду». И в Петербурге, и на мюнхенской выставке 1869 года, куда художник отправил ее вместе с «Вестниками Воскресения», ее образы посчитали надуманными и умозрительными. Ге давали понять, что он не оправдывает возложенных на него надежд. Только спустя годы публика дорастет до понимания сюжета, в дни же, когда Ге вернулся из солнечной Италии в серый Петербург и так нуждался в поддержке, публика осталась равнодушна.
После серии полотен на историческую тему, расстроенный непониманием своего творчества и резкой критикой, разуверившийся в своем таланте мастер покидает в 1875 году Петербург и поселяется в Черниговской губернии. Он коренным образом меняет жизнь: сооружает необычную мастерскую с системой зеркал, осваивает печное дело и начинает класть печи, изредка для заработка пишет портреты соседей. Знакомство в 1862 году с Львом Толстым становится судьбоносным для Ге: он понимает, что не одинок в поисках идеала, отчетливо видит, что творчество может служить самой жизни. Художник возвращается к работе на качественно новом уровне.
В то время как в Петербурге почти забыли о Николае Ге, на одной из передвижных выставок появляется его полотно «Христос с учениками входит в Гефсиманский сад». Работа несомненно заслуживает право встать в один ряд с лучшими живописными произведениями: волнующе-тревожное настроение, необычайная красота колорита, сюжет. Апостолы торжественно спускаются по ступеням в темноту, и только Иисус останавливается на мгновение, чтобы поднять глаза к бесконечно-прекрасному звездному небу. Картина была вновь подвергнута жесткой критике церкви.
«Христос в Гефсиманском саду» (1869-1880)
Ге с новыми силами обращается к евангельским темам – его полотна звучат теперь как страстные проповеди. Он переписывает «Гефсиманский сад» и показывает зрителю уже готового к великой жертве Христа. Все сомнения он оставляет в Гефсиманском саду и без страха идет до конца навстречу своему предназначению. Картины художника стали появляться в Петербурге регулярно: их снимали с выставок, подвергали беспощадной цензуре и гонениям. Но, выставленные на частных квартирах, произведения мастера собирали толпы зрителей. О запрещенных картинах говорили, их обсуждали в газетах и вывозили за границу. Мастер был доволен: «Я сотрясу все их мозги страданиями Христа… Я заставлю их рыдать, а не умиляться». Ге становится апостолом нового искусства. Молодым художникам он рассказывает о форме, которая способна передать чувство. Сам же пишет так, как учит: без натуры, без эскиза, без контура.
Построение полотна способно перевернуть традиционное представление понимания добра и зла, свети и тени. Пилат стоит в мощном потоке солнечного света, тогда как Христос кажется, напротив, погруженным во мрак. Но если внимательнее рассмотреть полотно, можно увидеть, что прокуратор стоит против солнца и лицо его погружено во мрак. Темные складки тоги опутывают тело Пилата, словно веревки. Лицо измученного пытками Христа, напротив, освещено, его одежды при пристальном взгляде окрашиваются в пурпурные цвета, а вокруг всей фигуры появляется божественное сияние. Две личности, два мировоззрения были показаны мастером нетрадиционно и смело. Понятно, что церковь не приняла такой взгляд. Ее шокировал образ Христа, который абсолютно не соответствовал многовековой традиции изображения Спасителя как совершенного духовно и прекрасного внешне человека. Третьяков сначала отказался покупать картину, но после гневного, но аргументированного письма Толстого, в котором он пожурил мецената за «сбор навоза» и «отказ взять жемчужину», Третьяков изменил решение и приобрел картину.
«Голгофа» Ге осталась незаконченной. Публика увидела ее уже после смерти мастера. Новаторская форма произведения с использованием любимого приема противопоставления персонажей наполнена глубочайшим нравственным смыслом. Сына Божьего отправляют на позорную смерть. Слева в поле зрения вторгается рука, которая повелительным жестом подает сигнал к началу казни. Иисус знает, через что должен пройти. Он исступленно заламывает руки и поднимает глаза к небу, к Отцу. В Страстном цикле Ге пишет и два варианта «Распятия», при взгляде на которые создается угнетающее впечатление.
«Что есть истина?» и «Голгофа» производят эффект разорвавшейся бомбы. Возмущенное духовенство и общественность обращаются к царю и тот повелевает снять картины с выставки. «Разве может быть этот оборванец и бродяга Христом? Разве так можно класть краску? Этот Ге совсем разучился писать!»
Николай Ге скончался 13 июня 1894 года. Он до конца своих дней был уверен в том, что искусство может помочь человеку прозреть и немного улучшить этот мир.
Фаина Шатрова
Спасибо за прекрасную возможность прикоснуться к настоящему искусству. Это своего рода Евангельская проповедь, изложенная красками великого художника. Какое великое наследство оставил нам Ге. Думается, что за все написанное он удостоился милости Того, кого он писал всю жизнь…