Всесвятская неделя, или неделя Всех Святых, начинается после празднования Троицы и длится до Петровского поста. В народной традиции это время связано с многочисленными ритуалами и обрядами. Мы хотим вспомнить 7 обрядов Всесвятской недели.
Кострома, Коструба, Кострубонька – мифологический персонаж, недоразвившееся божество, олицетворяющее плодородие. Персонаж, чье содействие столь необходимо крестьянину-земледельцу на Всесвятской неделе – в период, когда все посевы окончены, а сбор урожая еще не начался. И ждет - не дождется народ-пахарь, когда взойдут злаки, уповает на обильный их рост, призывает на помощь Кострому, изображаемого ряженым человеком или чучелом из растительных материалов. Чучело, изготовленное девушками и молодками из обмолоченного ржаного снопа или из соломы, наряжали девицей: одевали женскую рубаху, пояс, платок, башмаки, а то и нарядный сарафан. Обряжали чучело и в костюм молодого мужчины. Отличительной особенностью наряда Костромы, будь то человек или кукла, были украшения из трав и цветов. Затем разряженную, изукрашенную Костромушку-Кострому, «лебедушку-лебеду», «хоронили»: под пение песен с поклонами укладывали в «гроб», представлявший собой носилки, колоду, корыто или простую доску. Затем инсценируя, пародируя похоронную процессию, девушки с покрытыми головами обходили с «покойником» селение, одни плакали и причитали, другие – смеялись и пели. Приходили в поле или к реке, там Кострому растерзывали, разряжали, после чего бросали в поле или в воду, обеспечивая подобными магическими действиями активный рост посевов.
Празднества в честь Ярилы, «Ярилки», «Ярилины игрища», «Ярилины гулянья», приуроченные к кануну Петровского поста, Петровскому заговенью, сопровождались плясками, ряженьем, пьянством, буйством, исполнением зачастую неприличных песен, разнузданностью. Бесчинствуя, сопровождая свои действия эротическими элементами, выбирали «кому ходить в этом году за Ярилу» или изготавливали из глины, соломы антропоморфное чучело с подчеркнутыми мужскими признаками, наряжали в кафтан с бубенчиками и лентами. Потом, как и Кострому, клали в гроб, уничтожали, погребали, закапывая в землю, кидали в реку, тем самым отдавая почести языческому божеству плодородия, подобно древнегреческому Адонису, передающему, сообщающему это плодородие земле. Так и говаривали: «На Ярилу земля ярится».
Не обходили Ярилины игрища стороной молодых девушек, которых матери, хотели они того или нет, должны были по заведенному обычаю посылать «невеститься». «Невестились» вплоть до 18 века, допуская самое свободное поведение молодых парней и девушек между собой, что было немыслимо, предосудительно за рамками обрядовых гуляний, что осуждалось моралью, но допускалось ритуальной необходимостью оплодотворить, передать эротическую энергию кормилице-земле.
Забытый, ушедший в далекое прошлое обычай «невеститься» сменился «смотринами невест», совершавшимися в начале Всесвятской недели и сопровождавшимися полной пристойностью. Собиралась молодежь в зеленой роще: девушки играли и пели, парни высматривали себе пару по сердцу. А потом давай играть «в горелки»! Выбравшие себе невест становились попарно с приглянувшимися им девицами в длинный ряд. Одному выпадал жребий «гореть», тогда он становился перед всеми и говорил: «Горю, горю, пень!». «Чего ты горишь?», - спрашивала его одна из девушек. «Красной девицы хочу! – Какой? – Тебя молодой!». После этого одна пара бросалась в разные стороны, пытаясь вновь схватиться руками, а «горевший» пытался поймать девушку прежде, чем та успеет сбежаться со своим прежним спутником. Поймает «горящий» красавицу – становится с ней в пару, а оставшийся одиноким горит вместо него, не удастся поймать – продолжает «гореть» и гоняться за другими парами.
Магическими, приворотными свойствами наделялся временной отрезок Всесвятской, Ярилиной недели в народном сознании. В это время по суеверному представлению особенную неотразимую силу имели любовные заговоры: «на присуху», «на зазнобу» и «на разгару». Вот и заговаривали с Духова дня до Петрова заговенья: «…Сколь тошно рыбе жить на сухом берегу без воды студеные, и сколь тошно младенцу без матери, а матери без дитяти, столь бы тошно было и ей – рабе Божией (имя рек) – без меня раба…».
Последний день Всесвятской седмицы, воскресенье «Всех Святых», «крапивное заговенье» - день, когда парни и девушки собирались на гулянку и жгли друг друга крапивою. День, когда в полночь провожали, прогоняли русалок, вышедших из водоемов и на протяжении нескольких недель разгуливавших по земле. С палками, косами, кнутами, с криками «Гони русалок» бросались на девушек в белых рубахах с распущенными волосами, изображавших русалок. «Русалки», спасаясь, убегали за пределы деревни, а значит, преследованию конец! Все, в том числе и «русалки» окольными путями, возвращались домой, приговаривая: «Ну, теперь прогнали русалок!»
Всесвятские народные гуляния нередко захаживали и на кладбищенские погосты. Печальный и радостный, с причитаниями и песнями одновременно приходил честной люд в гости к покойным, навещал могилки, поминал предков. Здесь все угощались, не забывая угостить и тех, кто в сырой земле-матушке. Ведь отдали дань земле, принесли ей матушке в жертву Кострому и Ярилу, как теперь не умилостивить тех, кто в земле, родителей-покровителей! Местами потчевали не только покойных, но и домовых: уходя из дому, оставляли стол накрытым, уставленным разными яствами. Великое счастье ожидало, по народному поверью, того домохозяина, который по возвращении домой обнаружит все съеденным и выпитым. Так встречали Всесвятскую седмицу, шумную и разгульную, способную творить чудеса!
Юлия Пенегина
Источник:
© Русская Семерка
