Арест Берии: почему «брать» главу МВД оправили маршала Жукова

После 1953 года обвинять мёртвого Берию по поводу и без повода стало одним из критериев политической лояльности в «верхах». И особенно могли усердствовать в этом те, кто при его жизни поддерживал с ним какие-то ещё контакты, кроме чисто служебных.
Что же касается ареста Берии, то тут далеко не всё ясно.

Политическая близость

Как ни парадоксально, но главу МВД и «маршала победы» сближали взгляды по ключевому политическому вопросу: роли Коммунистической партии в Советском государстве. Оба считали, что эту роль дальше уже некуда увеличивать, а нужно по возможности ограничивать.

Жуков, если не для печати, то всегда резко и неодобрительно отзывался о политработниках в армии. Когда на октябрьском (1957 года) пленуме ЦК КПСС его постановили снять с поста министра обороны СССР, то главной претензией было именно игнорирование партийных органов в армии, сведение их значения к нулю, практическое отрицание руководящей роли КПСС в вооружённых силах. И Жуков даже не пытался оправдываться, не говорил о том, что это преувеличение. Слишком явно бросалось в глаза во всей его деятельности пренебрежение партийным контролем.
В декабре 1953 года Берия и шестеро его подельников были обвинены в намерении «поставить Министерство внутренних дел над партией и правительством для захвата власти и ликвидации советского рабоче-крестьянского строя». Понятно, что обвиняемым приписали как можно более тяжкие вины, ибо что могло в то время выглядеть кощунственнее, чем желание «реставрации капитализма и восстановления господства буржуазии»?
Но дыма без огня не бывает. Короткая практическая деятельность Берии в неполные четыре месяца после смерти Сталина, когда он был шефом МВД (включившим в себя прежнее Министерство госбезопасности) и одним из влиятельнейших членов Политбюро, была направлена на ликвидацию некоторых наиболее одиозных проявлений режима. К числу инициатив Берии относятся борьба против культа личности партийных руководителей (запрет МВД на вывешивание портретов партийных лидеров в праздничных мероприятиях), прекращение репрессивных дел, начатых в последние годы сталинского правления, начало реабилитации репрессированных и т.п. А одним из самых «крамольных» его предложений стало запрещение партийным органам отдавать распоряжения по хозяйственной части советским органам.
Сын Лаврентия Берии Серго вспоминал: «Жуков в узком кругу называл политработников шпиками и не раз говорил у нас дома: “Сколько же можно их терпеть? Или мы не доверяем офицерам?” Отец успокаивал: “Подожди, сразу ломать нельзя. Мы с тобой, поверь, не устоим. Надо ждать”».

Личная близость

Из этих мемуаров, из самого случая такого доверительного разговора следует, что Жуков и Берия в тот период поддерживали тесные личные контакты. О близости их к другу говорит и состоявшееся сразу после смерти Сталина, на пленуме ЦК КПСС 9 марта 1953 года, назначение Жукова первым заместителем министра обороны СССР (с поста командующего Уральским военным округом, где Жуков пребывал в сталинской опале). Большинство источников свидетельствует, что это назначение было сделано по предложению Берии.
Серго Берия пишет, что в те мартовские дни Жуков говорил Лаврентию Берии, что его, Жукова, надо было бы сделать министром обороны (этот пост занял «партийный маршал» Николай Булганин). «Пока, сказал отец, не получилось, и надо подождать немного. “Ты, Георгий, – говорил отец, – не переживай. Кроме тебя я в этой должности никого не вижу”».

Хрущёв приказал, чтобы Жуков был без оружия

Решающую роль в аресте Берии сыграл генерал-полковник (будущий маршал) Кирилл Москаленко, командующий Московским округом ПВО. Ещё утром накануне планируемого ареста Берии, то есть 25 июня 1953 года, Хрущёв и Булганин вызвали его в Кремль, где обсудили предстоящие действия. Когда обсуждали, кого из наиболее высокопоставленных военных можно привлечь к операции, Москаленко предложил Жукова. Последовало неохотное согласие, причём Булганин и Хрущёв настояли, чтобы Жуков был обязательно без оружия.
Многозначительная оговорка. Сам Жуков тоже признаёт, что у шестерых военных, арестовывавших Берию на заседании Президиума (так называлось тогда Политбюро) ЦК, было всего два пистолета. Причём сам Жуков не был вооружён. Впрочем, Москаленко утверждает, что оружие было у всех, кроме, опять-таки, Жукова. Видимо, не без основания Хрущёв, Маленков, Булганин, задумавшие отстранить Берию, боялись маршала именно в этом деле.

Не должен ли был Жуков арестовать Хрущёва со товарищи?

Но, раз они его боялись, возникает вопрос, зачем они его вообще посвящали в заговор? Весьма вероятно, что в данном случае имела место перевербовка. И Жуков, взвесив шансы сторон, решил примкнуть к тем, чья победа вероятнее.
Поведение Берии необъяснимо, если бы он боялся заговора против него. Он ехал в Кремль, не опасаясь за последствия. Есть смутные сведения, что сам Жуков предупредил его о готовящемся аресте, но Берия решил, что его не посмеют тронуть. А что ещё могло придавать ему такую уверенность? Может быть, он знал, что Жуков находится в соседней комнате? Тогда Берия вправе был надеяться, что Жуков, как его сторонник, гарантирует его безопасность во время этого заседания. А Хрущёв и другие заговорщики как раз поэтому могли привлечь Жукова, так как это усыпило бы бдительность Берия.

Обратим внимание на реакцию Берии при аресте. Когда Жуков появился среди вооружённых генералов и скомандовал: «Встать! Вы арестованы!», Берия, по словам маршала, «онемел». Такая реакция ступора очень характерна именно в случае, что называется, предательского удара в спину, когда человек, на которого ты надеешься, вдруг оборачивается против тебя.

Можно даже предположить, что Берия ожидал, что Жуков скомандует генералам арестовать членов Президиума. Так ли это было на самом деле, мы в точности уже, наверное, никогда не узнаем. Вообще, дело Берии до сих пор покрыто густым мраком.