«Как напугать советского человека»: чем занимались американские ученые в рамках Гарвардского проект
С началом Холодной войны перед американским руководством встал сложный вопрос: как вести тотальное противостояние с противником, чье общество было практически закрыто для внешнего наблюдения и уж тем более воздействия? Ответом стал масштабный и засекреченный «Гарвардский проект» — беспрецедентное исследование советского человека, на которое были потрачены миллионы долларов и усилия лучших американских советологов и аналитиков ЦРУ.
От Карнеги до Пентагона
На самом деле, идея масштабного изучения «гомо советикус», как назвал этот проект профессор С. П. Новиков, родилась не в Гарварде, а в Мюнхене в конце 1940-х годов. В проект же идею превратила влиятельная «Корпорация Карнеги». Официально это был благотворительный фонд, созданный для для поддержки образовательных программ в США и мире. Его руководство считало, что для выработки эффективной политики в условиях набирающей обороты Холодной войны Вашингтону необходим первичный, «живой» материал о менталитете, страхах и ценностях советских людей.
Дальнейшее практическое воплощение проект получил при поддержке ВВС США, которые ставили основной целью более узкую, но и более важную лично для них задачу. Пентагон стремился оценить «психологическую уязвимость гражданского населения СССР»* в случае полномасштабной войны. Их интересовало, как советский человек поведет себя при массированных бомбардировках, аналогичных тем, что пережила Германия, и каков будет непрямой эффект от такого удара по моральному духу нации.
Системная ошибка
Основным методом исследования стали интервью с советскими гражданами, оказавшимися на Западе после Второй мировой войны. Всего было опрошено около 2000 человек — в основном бывшие военнопленные и «остарбайтеры», угнанные на принудительные работы и отказавшиеся от репатриации.
Исследования делились на два типа:
- Биографические опросы, в ходе которых собирали общие социологические данные.
- Специализированные опросы, сфокусированные на экономике, семейных отношениях и системе власти.
Вопросы варьировались от абстрактных («Какое впечатление на вас произвела Конституция 1936 года?») до откровенно провокационных («Поддерживаете ли вы идею удара атомной бомбой по Москве?»).
Конечно, организаторы проекта отдавали себе отчет в ключевой проблеме такой методологии. Респонденты, получившие убежище на Западе и часто имевшие личные счеты с советской властью (80% опрошенных сами или их родственники подвергались репрессиям), были предвзяты. Они могли либо демонстративно восхвалять старый режим, либо, что более вероятно, — просто говорить то, что от них хотели услышать американские кураторы, из чувства благодарности или желания понравиться.
Портрет советского человека
Несмотря на системную ошибку, проект позволил составить детальный портрет советского общества. Исследование выявило колоссальный разрыв между городом и деревней. Если газеты были главным источником новостей для 59% рабочих и служащих, то среди колхозников этот показатель едва ли доходил до 18%. Более 60% крестьян и 40% рабочих узнавали новости преимущественно на уровне слухов, что говорило о низкой эффективности официальной пропаганды в сельской местности. Радио, как ключевому источнику, доверяли менее четверти опрошенных.
Некоторые респонденты, вопреки ожиданиям, отмечали и положительные стороны системы. Например, многие указывали, что после 1936 года дети «кулаков» вновь получили доступ к образованию. Да и вообще уровень образования в Советском Союзе отмечался, как достаточно высокий, даже среди антикоммунистически настроенных граждан.
Тем не менее, собранные данные позволили американским стратегам лучше понять, на какие «кнопки» давить в пропаганде, как использовать дипломатическое давление и в какой степени гонка вооружений может запугать советское руководство и население. Ну или так просто говорили, чтобы оправдать потраченные на реализацию десятки миллионов долларов. В последующем «Гарвардский проект» многократно подвергался критике. Противопоставить же ей что-то было сложно, так как оригиналы опросов, проводимых изначально на русском и украинском языках, не сохранились. Все выводы были зафиксированы уже в английском переводе в виде сводной статистики. А статистика, как известно, вещь весьма скользкая…
