«Немчики»: судьба детей, родившихся от немецких оккупантов

Смерть и жизнь идут рядом. Во время войны тоже рождаются люди. Причём не всегда это плоды искренней любви или т.н. «законных связей».

Война гнусна в том числе тем, что женщина вражеской страны рассматривается в ней как разновидность трофея. Однако нелепо считать рождение детей от немецких оккупантов только результатом принуждения к половой связи, в качестве какового не обязательно выступало насилие, но часто – обещание жизненных благ, на которые так скупа война. Так же нелепо считать таких женщин добровольными «фашистскими подстилками». Жизнь разнообразна, и история насчитывает немало удивительных случаев искренней любви между немецкими солдатами и восточнославянскими женщинами. Случаев тем более поразительных, что одних утверждали в чувстве превосходства над «расово неполноценными славянами», а других – в лютой ненависти к захватчикам.

Итак, причин, по которым советские женщины шли на интимный контакт с оккупантами, было множество, и каждый такой эпизод индивидуален. Тем не менее, это явление не было массовым, хотя мы до сих пор не знаем точного количества детей, рождённых от таких связей на оккупированной территории, а также в первые месяцы после освобождения. Американский историк К. Блаумайстер приблизительно оценивает количество таких детей в СССР от 50 до 100 тысяч. На оккупированных территориях СССР проживало 80 миллионов человек. Так что, от немецких солдат в СССР родилось и в абсолютном, и в относительном исчислении меньше, чем во Франции (200 тысяч на 40 миллионов населения), а только в относительном – меньше, чем в Норвегии (12 тысяч на 4 миллиона).

Что касается оккупированных территорий СССР, то нацистское руководство встрепенулось лишь, когда война на Востоке оказалась на удивление долгой. В июне 1942 года командование вермахта обратило внимание командиров всех рангов на необходимость прекращения контактов личного состава с женской половиной населения занятых областей ввиду опасности «нанесения ущерба германской расе». Естественно, рекомендации такого рода оставались мёртвой буквой. Отдельные начальники оккупационной администрации (например, комендант города Орла) даже постановили, что русские женщины имеют право на получение алиментов, если немецкий солдат признает своё отцовство.

Известно, что большинство населения Западной Европы добровольно сотрудничало с оккупантами. Причём коллаборационизм был санкционирован марионеточными правительствами, которым это население тогда охотно подчинялось. После ухода немцев, наряду с радостью, на улицы выплеснулась и первобытная людская злоба.

«Немецких подстилок» брили налысо и голыми водили по улицам. В маленьких Нидерландах, где не было ни партизанской борьбы, ни оккупационного террора, в мае 1945 года было убито до 500 женщин, заподозренных в связях с немцами. В ещё меньшей Норвегии около 5000 женщин были за сожительство с оккупантами приговорены к разным срокам исправительных работ. Большинство детей, рождённых от таких связей, были надолго изолированы от общества и, уже взрослыми, многие из них ещё годы содержались в сумасшедших домах.

Во Франции примерно 26 тысяч женщин и девушек были подвергнуты публичным издевательствам в порядке самосуда, причём многие из них потом покончили с собой. После этого 18 с половиной тысяч женщин были осуждены на различные сроки заключения. Правда, сопоставляя цифры, мы видим, что в той же Франции только малое меньшинство женщин, состоявших в интимной связи с немцами, подверглось репрессиям. В большинстве случаев, вероятно, месть обрушивалась всё-таки на тех, кто систематически оказывал немцам услуги подобного характера.

Сравнивая возмездие за сожительство с оккупантами в СССР и в Западной Европе, многие пишут, что отношение в СССР к таким женщинам и детям было гуманнее. Но так ли это?

Советский закон, присуждая граждан к расстрелу или длительному заключению в лагерях «за сотрудничество с врагом», не дифференцировал виды этого сотрудничества. Бывало, что и бывших власовцев отпускали после пребывания в фильтрационном лагере; а бывало, что переспавшую с немецким солдатом могли приговорить к расстрелу. Многое зависело от конкретной обстановки. Партизанам вообще давалась установка убивать всех, кто замечен в сотрудничестве с врагом, а кто в той ситуации вникал, в какой форме и по каким мотивам оно происходило? В первое время после освобождения бывали случаи и бессудных расстрелов.

Сколько среди репрессированных за «сотрудничество с врагом» было женщин, чей коллаборационизм ограничивался тем, что они, ради спасения себя и своего ребёнка от голодной смерти, ложились в постель или на сеновал с немецким солдатом, подсчитать сейчас невозможно. Очевидцы описывают случаи, когда, при приходе советских войск, многие такие женщины, чтобы избежать расправы, убивали своих младенцев, рождённых от таких связей – топили их или разбивали головы камнем.

Тем не менее, отдельные историки считают, что примерно 80% советских женщин удалось спасти своих детей, рождённых от оккупантов, сменив место жительства и фамилию, выдавая себя за беженцев, семью погибшего партизана и т.д. Но сами эти цифры, очевидно, взяты с потолка.

Более определённо то, что самих детей никто изолировать от общества в СССР не собирался. Известна записка Сталину заместителя Молотова, бывшего посла в Лондоне И.М. Майского, где он предлагал всех таких «немчиков» поместить в детские дома, сменив им фамилии, и воспитывать как советских граждан. Массовая кампания такого рода неизвестна, но, очевидно, что с детьми репрессированных за коллаборационизм так и поступили. Очень многие «дети войны» выросли в детдомах, хотя известны случаи, когда их продолжали воспитывать матери, долго и тщательно скрывая их истинное происхождение.

Дети «германо-русских военных связей» избегают контактов с прессой, поэтому исследование данной темы в России пока практически невозможно. Можно лишь сказать, что наша страна избежала таких позорных сцен, которые прокатились по Западной Европе – прежде всего потому, что это вообще не в духе русского народа, который склонен больше к жалости, чем к издевательствам. Но мы не знаем, сколько таких женщин в СССР покончило с собой или убило своих детей ещё раньше, из страха стать жертвой мести.

И, наконец, какая-то часть рождённых в оккупации не вернулась в СССР. Вместе с отступающими немецкими войсками с оккупированных территорий СССР было угнано или ушло добровольно несколько миллионов гражданского населения. Из них, по разным оценкам, от 700 тысяч до 1 миллиона всеми правдами и неправдами избежали репатриации в СССР и остались в Западной Европе. Сколько среди них было детей немецких солдат? Вероятно, там их счёт должен идти на тысячи, если не на десятки тысяч.