01/02/22

Какие победы не засчитывали снайперам и летчикам во время Великой Отечественной

Подвиги наших снайперов и летчиков в годы Великой Отечественной войны вызывают вполне заслуженное восхищение. Например, лучший советский снайпер Николай Ильин уничтожил 494 нациста. А Александр Покрышкин лично сбил 59 германских самолетов, и еще 6 – в группе. Успехи других результативных снайперов и летчиков-истребителей не слишком отличаются от этих достижений. В память о своих личных победах снайперы делали зарубки на прикладах винтовок, а летчики рисовали звездочки на фюзеляжах самолетов. Но как шел подсчет этих побед? И все ли удачные выстрелы и сбитые самолеты засчитывались их авторам?

У снайперов

Снайперское дело в СССР было поставлено хорошо. Еще до войны в стране развернулось движение «ворошиловских стрелков». Окончательно в необходимости пополнять ряды РККА умелыми снайперами убедила всех война с Финляндией, в ходе которой знаменитые финские «кукушки» не только погубили множество наших бойцов, но и нанесли серьезный моральный ущерб.

Советские снайперы неслучайно относятся к числу наиболее результативных в мире. За годы войны только первая двадцатка снайперов РККА уничтожила в общей сложности почти 7 с половиной тысяч гитлеровцев.

Однако, в каждой статье, посвященной подвигам наших метких стрелков, рядом с числом уничтоженных врагов имеется указание «подтвержденные данные». Из этого можно сделать вывод, что далеко не каждый точный выстрел снайпера засчитывался как результативный.

В 1943 году заместитель председателя Совнаркома СССР Ворошилов провел совещание асов снайперского дела. На этой встрече было решено вести точный учет результатов деятельности снайпера. Были внедрены «Личные книжки снайпера», а также ротные и полковые «Журналы учета боевой деятельности снайперов». Награды и поощрения стрелки получали лишь за подтвержденные точные попадания.

Если момент попадания не наблюдали 2, а еще лучше 3 свидетеля, то выстрел не засчитывался. По этой причине снайперы почти всегда работали в парах, да в помощь к ним давали еще и наблюдателя с биноклем. Он помогал высматривать очередной «объект» и фиксировал попадание. Разумеется, в боевой ситуации это не всегда было возможно, и зачастую командиры довольствовались показаниями одного свидетеля, чаще всего, это был напарник снайпера. Но если выстрел, сколь угодно меткий, был произведен без свидетелей, в «Журнал учета» он не заносился.

Иногда по этой причине снайперам приходилось пробираться к телу убитого противника и забирать его документы и знаки отличия, чтобы предъявить доказательство своего попадания. Зафиксированы случаи, когда снайперы жаловались в штабы на своих командиров за требование «Стрелять по амбразуре дзота так, чтобы был слышен «дзынь», как свидетельство точной стрельбы». Таким образом, бывало и так: нет документов или не было «дзинь», и выстрел не засчитали. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов и человеческий фактор, и личные взаимоотношения.

По всем этим причинам можно предположить, что наши снайперы на деле были даже более результативны, чем это отмечено в «Журналах учета».

У летчиков

Согласно приказу наркома обороны СССР от 19 августа 1941 года «О порядке награждения летного состава ВВС РККА за хорошую боевую работу» количество сбитых самолетов определялось, во-первых, показаниями самого летчика-истребителя, во-вторых, подтверждением командиров наземных частей и, в-третьих, установлением непосредственно на земле места падения самолета.

Этот «многоступенчатый» контроль результативности боевых вылетов, как считают специалисты, стал отчасти причиной того, что достижения советских асов выглядят скромнее немецких. Например, немец Хартманн считается «автором» 352 воздушных побед в то время, как легендарный Покрышкин сбил «всего» 59 самолетов.

Разумеется, немцы были превосходными летчиками, и их результаты, особенно в начале войны, выглядят и впрямь впечатляющими. Но дело не только в этом.

У немцев, как можно прочесть в интервью участника Великой Отечественной войны летчика-истребителя, впоследствии генерал-майора авиации Николая Герасимовича Голодникова, для фиксации победы было достаточно показаний ведомого или фотоконтроля. У нас же сбитый самолет засчитывался лишь при подтверждении падения фотоконтролем, постами ВНОС, агентурными и иными источниками. А лучше всего – сразу всем.

Поэтому сам по себе уход с места боя самолета, оставляющего за собой дымный след, за победу мог и не засчитаться. Да и не всегда есть у летчика в бою возможность досмотреть до конца, упала вражеская машина или нет.

Кроме того, иногда сбитый самолет не засчитывался летчику по причине его же собственного великодушия. Например, прославленный ас Борис Сафонов, по воспоминаниям его однополчан, не имел привычки записывать себе за один бой больше одного самолета, хотя, случалось, сбивал по два и по три за один вылет. «Излишки» он раздаривал ведомым. И так поступал не только он.

И, само собой, не следует сбрасывать со счетов ситуации, когда в горячке большого воздушного сражения летчики и впрямь не могут сообразить, кто именно подбил тот или иной самолет. Такие случаи записывались как «групповые» победы.