Когда патриотический пыл первых месяцев боев сменяется суровой окопной правдой, а пропаганда теряет силу перед лицом реальных ужасов, в действие вступают неформальные законы фронтового братства. Эти правила, рожденные на стыке практической целесообразности и остатков милосердия, создавали призрачный, но важный кодекс чести среди хаоса войны.
Рациональная жестокость
Йозеф Геббельс как-то заметил, что раненый солдат для армии обходится дороже убитого. Эта циничная арифметика находила неожиданное подтверждение и на поле боя. Солдаты интуитивно понимали: каждый тяжелораненый противник — это нагрузка на вражескую логистику, отвлекание ресурсов и замедление наступления.
Почему Ленин отдал Польше Западную Украину и Западную Белоруссию
Поэтому во время штыковых атак существовало негласное правило: не добивать тех, кто уже не может сражаться. Исключение делалось лишь для легкораненых, которые явно готовились к сопротивлению. Как отмечали ветераны, это было не столько проявление гуманизма, сколько трезвый расчет.
Милосердие по расчету
Древнейший принцип, задокументированный еще в китайском трактате «Искусство войны» VI века до н.э., находил неожиданное применение даже в кровавой мясорубке Второй мировой. Солдат, поднявших руки, обычно не убивали — срабатывала странная смесь остаточного гуманизма и элементарной практичности.
С одной стороны, даже в самом ожесточенном бою у психически здорового человека сохраняется внутренний барьер против убийства беззащитного. С другой — зачем тратить силы на того, кто уже не представляет угрозы? Как говорили фронтовики, «штыковой бой — и так изнурительная работа».
