Узнав о начале Великой Отечественной войны в 1941 году, многие узники сталинских лагерей перепугались, что теперь их расстреляют как «внутренних врагов». К счастью, этого не произошло. Однако и без того скудные ресурсы, выделявшиеся на содержание заключённых, в войну значительно сократились. Пережившие этот страшный период считали себя особой кастой в ГУЛАГе и с пренебрежением относились к тем, кому не довелось «сидеть в войну».
Лагеря на военном положении
С началом немецкого наступления сотрудники НКВД эвакуировали в глубокий тыл 27 исправительно-трудовых лагерей и 210 колоний, располагавшихся в западных республиках СССР. По некоторым данным, всего было эвакуировано 750 тысяч зэков. Часть из них по дороге разбежалась, воспользовавшись неразберихой.
Некоторые колонны узников, возможно, были освобождены немцами (известно, что в приграничных городах оккупанты первым делом открывали советские тюрьмы).
200 тысяч зеков были «попутно» привлечены властями к оборонительным работам – они рыли окопы и строили ДОТы для красноармейцев. Остальные были отправлены на Урал, в Сибирь и Среднюю Азию. Вновь прибывающих селили в землянках, они страдали от тесноты и антисанитарии. Например, в лагерном пункте в Молотове в августе 1941 года на жилплощади, рассчитанной на 3500 человек, разместились 8 тысяч зэков. «Квартирный вопрос» решался далеко не сразу.
Но и те узники, которых никуда не перемещали и не «уплотняли», столкнулись с большими трудностями. Прежде всего, государство усилило эксплуатационную нагрузку на систему ГУЛАГа. На 20% увеличилась норма выработки, а продолжительность рабочего дня выросла до 11 часов. В месяц заключённым полагалось всего два выходных дня.
Производственные мощности лагерей оказались крайне востребованы, учитывая потерю предприятий, оставшихся на оккупированной территории. Например, зэки, работавшие на Воркутинском угольном месторождении, компенсировали своим трудом потерю шахт Донбасса. Особое значение имел труд заключённых для оборонной промышленности. В частности, до 1944 года узники ГУЛАГа произвели 70 млн боеприпасов. Лагеря массово поставляли армии спецукупорку для упаковки патронов. Заключённые-женщины шили тёплые вещи для фронтовиков.
«Хуже было только в блокадном Ленинграде»
Рост рабочей нагрузки сопровождался сокращением пайков. Потеряв плодородные земли Украины, советское государство уже не могло прокормить весь лагерный «архипелаг». Попытки администрации ГУЛАГА расширить «собственную продовольственную базу» за счёт подсобных хозяйств решали проблему только частично.
Еды не хватало для восстановления сил заключённых. К примеру, в Красноярском ИТЛ, по данным исследователя Елены Маменковой, калорийность пайка в декабре 1941 года составляла 2778 ккал, в то время как занятым физическим трудом мужчинам требовалось 4500 ккал. Пайки распределялись неравномерно, в зависимости от того, с каким результатом поработали за день зэки. Здесь многое зависело от бригадира – насколько умело он перечислит в отчёте выполненные работы.
Продукты массово расхищались – как сотрудниками лагерей, так и ушлыми «блатными». Получить еду порой удавалось только «с боем».
«К концу 41 года за получением паек хлеба ходили уже не по двое, а по пять-шесть человек, – вспоминал бывший зэк Даниил Алин, – при этом брали с собой оружие – трубу железную, лопату с обломанной ручкой, а некоторые бригадиры имели коротенькие ломики и даже топоры...»
Получив паёк, люди съедали его, не откладывая. Однако многие были доведены до дистрофии. Росло число «доходяг», которых невозможно было выводить на работы. В 1942 году в лагерях насчитывалось 25,5% инвалидов и ослабленных. Ещё 38,3% узников были годны только к лёгкому труду.
Заболеваемость среди спецконтингента, согласно официальной статистике, выросла с 6,7% в начале 1941 года до 22% в 1943 году. Реальные показатели, вероятно, были значительно больше.
«Многие болели туберкулёзом лёгких либо другими болезнями, никакого обследования не проводилось, – рассказывал финн Йоханнес Тоги, отбывавший срок на лесоповале. – Часто заболевания оставляли без диагноза и лечения. Лагерных врачей было немного, и присутствовали они не на всех лесопунктах».
В питании заключённых не хватало жиров и витаминов. В апреле 1942 года наркомат внутренних дел жаловался в СНК на срыв поставок в ГУЛАГ овощей и картофеля. Из-за авитаминоза у узников развивались цинга и пеллагра. Обычным делом был гемоколит – синдром, при котором в кале появляется кровь.
В лагерях бушевали вспышки сыпного тифа, дизентерии и холеры. По весне изголодавшиеся зэки травились дикорастущими растениями. Участились и случаи рабочего травматизма, нередко с летальным исходом. Все эти факторы обусловили рост смертности в годы войны.
«Если в 1940 г. уровень смертности в ИТЛ и ИТК был 2,7%, в 1941 г. – 6,1%, то в 1942 г. он достиг 24,9%, а в 1943 г. – 22,4%», – отмечает историк Леонид Бородкин.
Для сравнения, в немецких лагерях для советских военнопленных к 1944 году умерло около 38% заключенных (не считая казнённых и погибших при пересылке).
Только в последние два года войны в связи с повышением пайка (на 12% по хлебу, на 40% по мясу и рыбе) показатель смертности в ГУЛАГе стал снижаться. Но даже в 1945 году он в 2 раза превышал довоенный уровень. В общей сложности за период войны в лагерях умерло 932 268 человек, две трети из этого количества – в 1941-1943 годах.
«Изолированные» и «штрафники»
С началом войны НКВД предпринял меры по «усилению изоляции» заключённых, о чём свидетельствует доклад начальника ГУЛАГа Виктора Наседкина наркому Лаврентию Берии. Осуществлялась не только борьба с побегами, но и «информационная блокада» лагерей. Узникам прекратили привозить газеты, им демонтировали радио, запретили переписку и свидания с родными. Предполагалось, что негативные новости с воли могут вызвать бунты.
«Нам, заключенным, о начале войны не сообщали.<...> Охрана и администрация лагеря о войне ничего не говорили. Видимо, боялись, что мы поднимем восстание, перебьём охрану и уйдём к немцам. О войне мы догадывались, когда появились немецкие самолеты», – писал фельдшер Андрей Евстюничев, осуждённый за антисоветские стихи.
Тем не менее со временем патриотический лозунг «Всё для фронта, всё для победы» дошёл и до лагерей. Многие зэки приняли предложенную государством возможность уйти на фронт. Укомплектованные вчерашними узниками штрафные части командование бросало на самые сложные участки фронта. В 1941 году на войну ушло 420 тысяч заключённых, в 1942-1943 годах – ещё 157 тысяч человек.
Особенно много патриотов было среди «политических». Многих преступников суды сразу посылали в действующую армию, хотя это и не предусматривалась законом.
Однако те зэки, которые остались в лагерях, вовсе не оценили героизм товарищей. «Лучше кашки не доложь, но на фронт нас не тревожь», – говорили они.
Среди «блатных», придерживавшихся «воровского закона», отношение к воевавшим было крайне негативным. Эта ситуация впоследствии провоцировала кровавую «сучью войну», которая лихорадила ГУЛАГ все послевоенные годы.
Источник:
© Русская Семерка
