18/06/21

Курт Хохоф: что писал солдат вермахта о войне с СССР

Курт Хохоф воевал во Франции, Польше и в Советском Союзе. Вспоминая время незадолго до 22 июня 1941 г., он писал о себе и сослуживцах: «В глубине души мы надеялись, что Россия останется нашим другом». Но все же почти все были уверены — вермахту удастся разгромить Россию, как это было с Западной Европой. Хохоф вел журнал своей роты и все записывал в свои тетради. Его дневник ценен тем, что отражает мысли и чувства тех моментов войны, когда еще было неизвестно, чем все закончится.

Образованный Хохоф, почитатель Токвиля, читавший Толстого и Тургенева, анализировал то, в чем он принимал участие. Он видел, что его рота состояла из крестьян, ремесленников и служащих, стремившимся к воинским приключениям и трофеям, а не к сражению против коммунизма. Солдаты не вполне понимали, за что воюет их страна. Как пишет Хохоф, «нам, немцам, сражаться с русскими было гораздо сложнее, чем им с нами. Они защищали свою родину, тогда как мы...» На этот вопрос офицер смог ответить только в конце войны.

По словам Хохофа, для немецких солдат «Россия навсегда останется величайшим переживанием, испытанным во время войны. Здесь мы имели дело с противником равным нам по вооружению, руководству и храбрости. Русский солдат, как и немецкий, имел закалку» и «был способен на все во время наступления...». Здесь все было не так, как в Польше и во Франции. Перед Германией встал настоящий противник. Если французов немцы считали трусами, то русские «встречали смерть со стоическим спокойствием».

В начале войны Хохоф стал свидетелем того, как русские офицеры предпочитали смерть плену: «...на мучнисто-желтом пшеничном поле появились два русских офицера в фуражках и с пистолетами на боку. Они шли не торопясь, куря папиросы на ходу. Мы подпустили их поближе, и когда русские могли нас услышать, крикнули:

— Руки вверх!

Но они выстрелили друг в друга из пистолетов прямо в рот».

В начале кампании 1941 г. немцы не сомневались победе. Вермахт быстро продвигался вперед. В конце октября 1941 г. под Харьковом один русский старик предрек немцам их гибель. Он сказал:

« — Через восемь дней начнется зима.

— Через восемь дней? Вы уверены в своих прогнозах?

— С точностью до дня. Восемь дней слякоти, а потом в первых числах ноября мороз.

— Очень хорошо, - отозвался Эрхард, – тогда дороги подмерзнут и станут проходимыми.

Хозяин презрительно шмыгнул носом и сказал:

— Ваши лошади замерзнут, а моторам придется работать круглосуточно. А что на вас надето?

С этими словами он пощупал тонкую материю наших полевых шинелей и продолжил:

— При 20-30-градусном морозе нужна шуба. У каждого русского она есть.

— Через три недели война закончится [...].

— Наши начнут, и с вами будет покончено. Вы, немцы, очень умные, но все время почему-то думаете, что остальные глупые...»

Русский был прав. Германская армия с трудом пережила зиму, а через год под Сталинградом советская армия нанесла не только военный, но и деморализующий удар такой силы, от которого немцы уже не смогли оправиться. Мечты о победе развеялись, и началось отступление.

Армия уже не была прежней мощной «военной машиной»: «Наши войска были измотаны и истощены, самолеты в воздухе по сравнению с русскими оказались слишком слабыми, бензина постоянно не хватало, а фуража для лошадей мы вообще не получали. На одной только силе духа и желании добиться успеха далеко не уедешь. [...] Армию безжалостно [...] обрекли на смерть...»

Поражения заставляли задуматься и о политической стороне вопроса. Хохоф раньше многих других немцев пришел к пониманию того, чем был Гитлер для Германии. В спорах с сослуживцами он с горечью признавал, что считает фюрера «мошенником, выродком и подлецом», который «нарушил все клятвы, убил своих друзей, искоренял целые расы, а после войны намеревался обрушиться на христианские церкви». Все завоевания Гитлера в Европе Хохоф не считал необходимыми, а видел в этом только «желание партии, выливающееся в граничащее с террором безграничное подавление собственного народа». Хохофу повезло – он выжил. Но видел, как миллионы стали жертвами безумных мечтаний Адольфа Гитлера.