В историю науки Игорь Дьяконов вошел как блестящий ассириолог и лингвист, знавший десятки языков. Однако в годы войны ему пришлось пользоваться в основном немецки. Причем, он помогал Дьяконову не в научных изысканиях, а в ведении психологических дуэлей с врагом.
Негодный для ополчения
Игорь Михайлович Дьяконов (1915–1999) с детства существовал в мультилингвистической среде. Родившись в Петрограде, начальное образование он получил в Норвегии, где работал его отец — сотрудник советского торгпредства. Юный Игорь легко освоил норвежский, немецкий и английский. Вернувшись в Ленинград, он окончил университет, где изучал арабский, древнегреческий, идиш и к 1941 году уже заведовал отделом Древнего Востока в Эрмитаже.
Война перечеркнула академические планы. Несмотря на желание защищать Родину, Дьяконов, страдавший сильной близорукостью, получил отказ при записи в ополчение с лаконичной формулировкой: «Очкариков не надо!». Его направили на эвакуацию музейных ценностей. Даже знание немецкого и попытка попасть в разведотдел натолкнулись на преграду — клеймо сына «врага народа» (отец был репрессирован и расстрелян в 1938 году). Однако острая нехватка квалифицированных переводчиков все же привела его на Карельский фронт.
Метод Дьяконова
В конце 1943 года перед советским командованием встала сложная задача: взятый в плен немецкий майор, крепкий и высокий, наотрез отказывался давать какие-либо показания. Ни угрозы, ни стандартные приемы не работали — он лишь молчал и смотрел с презрением. Для беседы пригласили Дьяконова.
Переводчик начал не с обычных вопросов, а с неожиданного: «Кем вы были до войны?». Чистый немецкий язык и интеллигентный тон удивили пленного. Выяснилось, что майор, как и Дьяконов, был филологом по образованию и специализировался на древних германских языках, в частности на языке готов.
Тогда Дьяконов применил тонкий психологический прием. Он вспомнил редчайшую рукопись из библиотеки своего отца — стихотворение на готском языке, никогда не публиковавшееся и известное лишь узкому кругу специалистов. Начав декламировать строки, Дьяконов не просто удивил майора — он нашел с ним общий культурный «код». Немец, восхищенный тем, что советский офицер знает такую уникальную вещь, психологически «сломался» и пошел на контакт.
В 1944 году лингвистические навыки Дьяконова вновь оказались востребованы в знакомой ему Норвегии. Он участвовал в Петсамо-Киркенесской операции, а позже был назначен заместителем коменданта освобожденного города Киркенес, фактически исполняя его обязанности. Его справедливое и уважительное отношение к местным жителям позволило Дьяконову получить звание почетного гражданина города. Впоследствии он неоднократно возвращался сюда уже как ученый.
Мирная жизнь
После демобилизации в 1946 году Дьяконов вернулся к науке, но сталинские реалии настигли его и здесь. В 1950 году кафедру, где он преподавал древнееврейский язык, закрыли по обвинению в «сионизме» после доноса студентки. Ученого уволили из университета, и он снова вернулся на работу в Эрмитаж.
Несмотря на гонения, именно в послевоенные годы Дьяконов совершил свои главные научные открытия, став одним из мировых лидеров ассириологии и истории Древнего Востока. Зарубежные коллеги отмечали, что он «в одиночку возродил ассириологическую науку в Советском Союзе».
