05/07/18

Почему забыли отца русской истории Василия Татищева

Василий Никитич Татищев (1686-1750), псковский дворянин, ведший свой род от смоленских Рюриковичей, один из «птенцов гнезда Петрова», чиновник, прославился составлением «Истории Российской». Это был первый капитальный труд по русской истории с использованием и критикой многих разнообразных источников.

Труд, поздно увидевший свет

Однако русскую историографию принято начинать не с Татищева, а с жившего почти столетие спустя Николая Карамзина. Российский историк Василий Ключевский не включил Татищева в свой специальный курс «История русской историографии», а начал его с немца Байера, приглашённого при Петре I в Россию. Для большинства российской образованной публики труд Татищева прошёл в своё время незамеченным.

Отчасти это может объясняться тем, что Татищев не успел при жизни опубликовать свой труд. Правда, в 1748-1749 гг. он вёл переговоры с санкт-петербургской Академией наук, которая согласилась издать первую часть его «Истории». Но Татищев сам задержал это дело, сославшись на то, что в его руки попали новые источники, в соответствии с которыми он должен внести изменения в книгу. Скоропостижная смерть прервала эту работу.

Достоянием науки труд Татищева стал уже много лет спустя. Только в 1768 году немецкий историк России Герхард Миллер издал первую часть первого тома татищевской «Истории». К тому времени уже появилась «Древняя российская история» Михаила Ломоносова, и книга Татищева выглядела, на её фоне, вторичной и мало интересной. До 1784 года были изданы всего четыре тома (первый том в двух частях) татищевского труда, а в середине XIX века была обнаружена и издана последняя рукопись «Истории» Татищева.

Таким образом, необычайная скрупулёзность Татищева в поиске и обработке источников чрезвычайно замедлила публикацию его труда, увидеть который в напечатанном виде ему так и не довелось.

Надо ещё иметь в виду, что Татищев занимался своими научными изысканиями в редкое свободное от служебных обязанностей время, а он занимал важные административные посты, причём дважды попадал под суд по обвинениям в злоупотреблении властью. К моменту выхода «Истории Российской» в свет она была интересна уже лишь глубоким специалистам. «История государства Российского» Карамзина выгодно отличалась от неё тем, что писалась сразу для широкой читающей публики.

Восприятие «Истории» Татищева было затруднено ещё и тем, что язык, на котором она написана, на момент её выхода в свет уже страдал архаикой и тяжеловесностью. Но не только описанными обстоятельствами обусловлено скептическое отношение к этому труду большинства позднейших историков.

Непривычная историческая концепция Татищева

Татищев излагает предание о начале Руси, возводя её предысторию к прародителям Скифу, Словену и Вандалу. Называет он и другие имена легендарных вождей: Избора, Столпосвята, Буривоя. Фигурирует у него в сказании и Великая Биармия, известная по скандинавским сагам. Переходя непосредственно к призванию варяжских князей в Новгород, Татищев выводит на сцену Гостомысла, сына Буривоя, который княжил в Новгороде и, оставшись без сыновей, завещал власть потомству своей дочери Умилы, бывшей замужем за варяжским князем. Сыновьями Умилы были Рюрик с двумя братьями.

Говоря о происхождении Руси как народа, Татищев считает, что это было племя финского корня, а не германо-скандинавского.

Концепция развития русской государственности у Татищева вовсе не ставит своей целью доказать благостность для России монархических учреждений, на чём построена предельно идеологическая «История» Карамзина.

Обвинения в вымысле

Некоторые считают, что «Историю» Татищева вообще нельзя ещё причислить к историографии; что это была «последняя русская летопись» – компиляция из нескольких летописных источников. Действительно, построение труда Татищева, начиная со второй части, таково, что событийный материал выстроен по годам, как в летописях, причём взяты целые их куски.

Однако и «История» Карамзина построена, в общем-то, аналогичным образом, только там сильнее заметна авторская переработка первоначальных текстов. Кроме того, первая часть труда Татищева – это рассуждения о древностях славянских с использованием (и критикой) множества древних и средневековых источников о народах, населявших некогда пространство современной историку России. Эта часть татищевской «Истории» и вызывает ожесточённую критику и неприятие специалистов на протяжении двух с половиной столетий. Да и концепция начала Руси у Татищева, как мы видели, сильно отличается от той, которая утвердилась в науке благодаря Миллеру и Карамзину.

В тексте Татищева многие события древнерусской истории описаны совсем иначе, чем в летописях, ставших известными историкам с конца XVIII века. Хотя Татищев назвал и описал использованные им летописные источники, Карамзин объявил такие не согласные с известными ему летописям сведения Татищева литературной фантазией автора, а названные им летописи – не существовавшими, выдуманными. И по сей день большинство историков продолжают утверждать, что названные Татищевым летописи (Иоакимовская, Раскольничья) не были утрачены после него, а просто их никогда не было. Ведь так проще, чем попытаться вникнуть в суть противоречий с известными источниками.

Не готовая версия, а источник

Многие историки рассматривают труд Татищева как источник, донесший до нас информацию из многих не сохранившихся до наших дней старинных манускриптов. Они допускают реальное существование неизвестных позднейшей науке летописей, на которые ссылался Татищев, и призывают отделять позитивную информацию, которая содержится в текстах его «Истории», от возможного литературного вымысла.

Явным достоинством труда Татищева является то, что он не пытался дать одну «правильную версию» прошлого. Он специально оговаривал, что вот это – история начала Руси по киевскому монаху Нестору, а вот это – по архиепископу новгородскому Иоакиму. Он сам предлагал читателю разобраться в этих версиях. В отличие от него, Карамзин дал волю своему «внутреннему цензору», отбирая для своего текста только те источники, которые подтверждали его «нравоучительную» концепцию, и отбрасывал те, которые в неё не вписывались. По той же причине Карамзин отбросил множество сведений, приведённых Татищевым, без убедительных аргументов объявив их вымыслом автора.

Свои рассуждения о древних народах России Татищев писал в то время, когда методы научной критики источников ещё не установились, а археология, лингвистика и другие вспомогательные исторические науки вовсе не родились. Поэтому и эта часть его труда должна восприниматься не как готовая концепция, а как транслятор любопытных сведений из старинных источников, в которых и сейчас можно найти что-то ценное.