Самый худший день в истории Москвы: не работало даже метро

Дата 16 октября 1941 года вошла в историю как «день московской паники» или, как его иронически окрестили, «день патриотов». Испугавшись немецкой оккупации, миллионы людей покидали столицу в условиях хаоса и анархии.

Хмурое утро

Ещё 15 октября, когда ситуация в районе Можайской оборонительной линии резко ухудшилось, Госкомитет обороны издал постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы». В соответствии с ним Молотов и прочие члены правительства (кроме самого Сталина) немедленно эвакуировались из города. Однако о документе знали немногие. Для большинства москвичей «момент истины» наступил на следующий день.

В шесть часов утра по радио повторили вечернее сообщение Совинформбюро, в котором говорилось, что на одном из участков Западного направления фашистам удалось прорвать оборону Красной Армии. Учитывая появление в сводках Калининского направления, многие сделали вывод, что враг может со дня на день войти в Москву.

Утренняя сводка от 16 октября не прибавила оптимизма. В ней утверждалось, что в течение ночи бои велись по всему фронту, а особенно тяжёлая ситуация сложилась на Западном направлении. Сообщение завершалось такими словами: «Немецко-фашистские войска продолжали вводить в бой новые части».

Когда школьники пришли на занятия, их отправили по домам. Прекратили работу многие заводы и учреждения.

«Итак, крах. Газет ещё нет. Не знаю, будут ли. Говорят, по радио объявлено, что фронт прорван, что поезда уже вообще не ходят, что всем рабочим выдают зарплату на месяц и распускают, и уже ломают станки», – записал в дневнике утром 16 октября литературовед Леонид Тимофеев.

Эвакуационный психоз

Столицу охватил, по словам одного из свидетелей, «психоз эвакуации». Есть свидетельства, что панику сеяли сами партийные и комсомольские кадры. Люди шептались о сдаче Твери, Тулы и даже Воронежа. Говорили, что Сталин свалился в нервном параличе, и в таком состоянии Молотов с Калининым на самолёте увезли его в Лондон. Кто-то уверял, что в войну вступила Япония, другие якобы слышали по советскому радио нацистский гимн «Хорст Вессель». Вдобавок немцы сбрасывали с самолётов листовки со словами Гитлера: «17-го октября буду в Москве».

Опровергать все эти слухи оказалось некому. Большевистское начальство и руководители предприятий с утра начали вывозить свои семьи на семиместных лимузинах ЗиС-101. Согласно рассекреченной справке московской прокуратуры, из города тогда сбежало 779 руководящих работников, которые прихватили с собой 1,4 млн рублей казённых денег.

Вслед за «верхами» к восточным окраинам потянулись «рядовые» москвичи. В первую очередь столицу, по словам очевидцев, покидали «коммунисты и евреи». Многие готовы были идти пешком с одним чемоданом, лишь бы не попасть в руки оккупантов. Плачущие люди шли к Ярославскому (тогда Северному), Курскому и Казанскому вокзалам. Другой поток устремился на шоссе Энтузиастов.

Одна из причин столпотворения на улицах заключалась в том, что двери метро 16 октября оказались заперты – что само по себе подогрело панику. Указание о закрытии метрополитена дал нарком путей сообщения Лазарь Каганович. Москвичам объясняли, что под землёй якобы хотят устроить госпиталь для раненых. Другую, ещё более сумбурную, версию записал сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон: «Говорят, что метро закрыли, чтобы перевозить красные войска, которые оставляют город». В действительности же спецотряды НКВД в это время готовились, в соответствии с приказом Сталина, взорвать в метро всё электрооборудование.

Чтобы уехать, горожане использовали любой доступный транспорт. Троллейбусы, автобусы, трамваи были битком набиты людьми, пассажиры висели на подножках и даже залезали на крышу общественного транспорта. Автомобилям приходилось объезжать бесконечные толпы пешеходов, которые не умещались на тротуарах и шагали по мостовой, волоча салазки с вещами. Крупные заторы возникали вокруг магазинов, где производилась бесплатная раздача продуктов. Общее число беженцев составило, по разным оценкам, от полумиллиона до двух миллионов человек.

«Жгут книги, выбрасывают бюсты»

Ситуация в Москве едва не пошла по «львовскому» сценарию. Внезапно активизировавшиеся антисемиты призывали к еврейским погромам. Случались нападения рабочих на руководителей, уезжавших в эвакуацию. На заставе Ильича неизвестные лица громили машины, вспарывали чемоданы в поисках денег, расшвыривали вещи. Другие пытались сбрасывать пассажиров с грузовиков, чтобы самим занять эвакуационные места. В три часа дня, как вспоминал писатель Лев Ларский, на одном из мостов возникла давка, закончившаяся тем, что несколько машин с людьми полетели под откос.

Многие москвичи готовы были приспосабливаться к нацистской власти. Они в открытую говорили, что сдача города лучше его защиты и надеялись на «мягкую» оккупацию. В парикмахерских не было отбоя от клиенток, собиравшихся «покорять» немцев новыми причёсками. Некоторые жители спешно кинулись натирать паркеты в квартирах, готовясь к встрече «гостей».

Другие горожане в это время принялись пополнять запасы еды и алкоголя путём грабежа ближайших магазинов. Рабочие колбасного завода имени Микояна унесли по домам 5 тонн собственной продукции. Драки и бесчинства происходили по всему городу. Над улицами стелился дым от горящих бумаг – партийцы жгли коммунистическую литературу, в учреждениях спешно уничтожались документы. Жители выбрасывали из домов портреты и бюсты вождей.

Впрочем, кроме пораженцев и паникёров, среди москвичей оставались и патриоты. Тысячи людей записывались в народное ополчение, другие готовились к городским боям. Например, одна группа студентов установила пулемёт в магазине на Пушкинской площади, чтобы расстреливать немцев, когда они появятся.

Вечер

Некоторое время радио в городе не работало, а затем, как ни в чём не бывало, стало вновь транслировать патриотические песни. Москвичи с трепетом ожидали выступления председателя Моссовета Василия Пронина, анонсированного на 18:00. В указанное время руководитель зачитал декрет о том, что эвакуация приостанавливается, а транспорт, магазины и рестораны должны нормализовать работу.

Несколько успокоила горожан и вечерняя сводка Совинформбюро, в которой говорилось, что тяжёлые потери несет не только обороняющаяся сторона, но и противник. В доказательство приводилась информация о том, что за 15 декабря было сбито 43 немецких самолёта, в то время как русские потеряли всего 28.

Хотя 17 октября в Москве вновь и заработало метро, окончательно паника улеглась лишь через несколько дней. 19 октября было объявлено, что столица находится на осадном положении. Одновременно чекисты начали ловить и расстреливать «трусов» и «паникёров». Точное количество жертв хаоса тех дней до сих пор не установлено.