Самый облучённый человек в мире, физик-ядерщик Константин Павлович Чечеров входил в число первых специалистов, отправившихся на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Зная о губительных последствиях воздействия радиации на организм, он с честью выполнил возложенную на него миссию, а затем ещё в течение 10 лет возвращался в реактор, чтобы выяснить истинную причину случившейся техногенной трагедии.
Взрыв
Крупнейшая в истории атомной энергетики авария на Чернобыльской АЭС произошла в ночь с 25 на 26 апреля 1986 года. Спустя два дня к месту злополучной катастрофы была направлена Комплексная экспедиция Курчатовского института атомной энергии.
Будучи специалистом в области ядерного топлива и радиационных материалов, Константин Павлович Чечеров две недели подавал заявления на имя Валерия Легасова, заместителя директора института, с просьбой разрешить ему участие в этой опасной исследовательской работе.
В итоге он был включен в состав экспедиции, получил задание облететь на вертолёте атомную станцию и при помощи шпионского инфракрасного определителя температур (американского прибора «Infra-red spy termometer PS-1000») установить местонахождение так называемого «высокотемпературного кристалла».
Но прежде чем отправиться в командировку, К. Чечеров должен был испытать этот самый прибор в «горячих камерах» института, чтобы на месте не возникло никаких проблем.
В итоге на Чернобыльскую АЭС он прибыл 7 июня 1986 года, когда там уже вовсю кипела работа по устранению последствий техногенной катастрофы, аналогов которой не было в истории.
Спасатели самоотверженно боролись с коварным невидимым врагом, проводились активные действия по дезактивации жилого фонда, воды и земной поверхности.
Метростроевцы и шахтёры создавали под фундаментом четвертого блока АЭС гигантский железобетонный охлаждаемый приёмник, куда должны были поступить массы радиоактивного топлива, которые, как предполагали специалисты, плавились внутри реактора и вот-вот могли «проплавиться».
Неожиданное открытие
В ходе выполнения запланированного задания К. Чечеров, совершая полёт над разрушенным зданием четвёртого блока, направил прибор с инфракрасным определителем в пролом крыши реактора. Однако, вместо запредельного значения, которое он ожидал увидеть, обнаружилось, что температура внутри помещения равна 24 градусам Цельсия, притом, что температура воздуха в тот день достигала отметки 35 градусов Цельсия.
Не найдя того самого «высокотемпературного кристалла», Константин Павлович решил, что во всём виновато солнце, и необходимо ещё раз пролететь над реактором только до восхода дневного светила.
Добившись разрешения на повторный замер К. Чечеров вылетел с намерением непременно отыскать под завалами взорвавшегося энергоблока радиоактивное топливо высокой температуры.
Но и в этот раз источников сверхтепла он не обнаружил, температура внутри реактора, как и прежде, застыла на отметке 24 градуса Цельсия.
Не удовлетворившись результатами исследования, К. Чечеров решил изучить взорвавшийся четвёртый реактор Чернобыльской АЭС изнутри, став первым человеком, вошедшим в эту опасную шахту. В первые недели после катастрофы, когда фон радиации на аварийной станции достигал 300 Р/мин, он по поручению властей добывал из недр станции ценные артефакты, в том числе ленты самописцев, на которых регистрировались параметрические данные работы реактора перед взрывом.
Впоследствии он на протяжении более 10 лет регулярно посещал внутреннее пространство повреждённого взрывом реактора, получив за годы работы гигантскую дозу облучения – свыше 2,5 тысячи рентген, притом, что на тот момент допустимая доза для профессионалов, занятых в ядерной энергетике, составляла 5 рентген за год, а для ликвидаторов – 25 рентген за год.
Получив незавидное звание самого облучённого человека в мире, Константин Павлович на основании своих исследований выдвинул альтернативную версию произошедшей трагедии, которая разительным образом отличалась от общепринятой трактовки.
Версия Чечерова
По мнению учёного, в чернобыльском реакторе полностью отсутствовало радиоактивное топливо, хотя по официальной версии, в результате теплового взрыва в нём должно было остаться около 95% ядовитого сырья. Именно по этой причине над взорвавшимся реактором возвели специальный саркофаг, чтобы защитить окружающую среду и людей от пагубного воздействия радиации.
К. Чечеров категорически не принимал эту версию, утверждая, что на Чернобыльской АЭС произошёл ядерный взрыв, в результате которого 90% топлива, а это около 200 тонн плутония и урана, вырвались наружу из реактора, и, испарившись при температуре 40 тысяч градусов Цельсия, рассеялись в атмосфере над северным полушарием.
Те 10% радиоактивного топлива, которые остались в четвёртом энергоблоке, проплавили дно реакторной шахты и спустя несколько часов после взрыва в виде чёрного расплава, состоявшего из смеси топлива, бетона и металла, растеклись по подреакторным помещениям.
Основываясь на собственных изысканиях, 65-летний Константин Павлович перед смертью констатировал: «Столько было всего наворочено, что я бы сказал так: истинной катастрофой была не авария на четвертом блоке, а ликвидация последствий». Умер ученый 26 ноября 2012 года.
Противники теории Чечерова
В числе учёных, несогласных с выводами К. Чечерова, был физик Борис Горбачев. Он утверждал, что использовавшееся в реакторах Чернобыльской АЭС топливо было обогащено только в 2%, что невероятно мало для совершения ядерного взрыва, который возможен при показателях обогащения около 80%.
Кроме того, специалист заострял внимание на том, что скорость развития цепной реакции при ядерном взрыве в миллионы раз быстрее, и если бы на четвертом энергоблоке случился взрыв, то дело бы не ограничилось улетучиванием топлива, а имели бы место куда более катастрофические последствия.
В корне несогласным с теорией Константина Чечерова был учёный Эдвард Пазухин, который утверждал, что в результате научных изысканий его команде удалось обнаружить в помещении под реактором, образовавшуюся в результате взрыва смесь, напоминающую вулканическую лаву. Проведя всевозможные исследования, они не только установили физический и химический состав затвердевшего топлива, но четырьмя несвязными способами определили его количество — 95%, а это значит, что в биосферу в результате техногенной аварии попало 5% активной радиации.
Источник:
© Русская Семерка
