В разгар Русско-турецкой войны 1768-1774 гг., пока основные сражения гремели на Дунае и в Черном море, ожесточенное противостояние шло и на Северном Кавказе. Османская империя, стремясь ослабить Россию, натравливала на ее границы местные горские народы. Летом 1774 года эта стратегия привела к нападению на большую казачью станицу Наурскую. 8-тысячное войско, состоявшее из крымских татар, турок и кабардинцев, рассчитывало на легкую победу: большинство взрослых казаков-мужчин ушли на фронт, а в поселении остались лишь старики, дети и женщины.
Крепость на валу
Наурская, заселенная казаками с Волги, была не просто станицей, а важным форпостом Моздокской оборонительной линии. Поселение было окружено валом, стеной и колючими зарослями терновника, а дома больше походили на маленькие крепости с бойницами вместо окон.
10 июня 1774 года к стенам подошли войска под командованием крымского калги (второго лица в ханстве) Шахбаза Герая. Уже на следующий день начался штурм. Оборону возглавил атаман Савельев, а встать на валы ему было суждено с немногочисленными стариками, подростками («казачатами») и ранеными ветеранами.
Пока мужья, братья и отцы сражались, казачки разогревали смолу, перевязывали раненных воинов, подносили боеприпасы. У наурцев была легенда, что даже приготовленные к обеду щи, выливались на головы карабкающихся по стенам врагов. В критический момент обороны, когда противник всеми силами пошел на штурм, и бойцов для бороны не хватало, женщины решили подержать сражающихся мужчин.
Киевская Русь: почему государства с таким названием никогда не существовало
По традиции перед решающим боем казаки одевались в свои лучшие чистые одежды, тем самым демонстрируя готовность умереть, и отправится на суд божий в пристойном виде. Нарядившись в красные наурские сарафаны, полторы сотни женщин вышли на вал с отчаянной готовностью погибнуть, но не пустить врага в станицу.
Казачки, вооруженные серпами под пулями и пролетающими стрелами смело резали штурмующих стены врагов. Такого горцы не ожидали и, не выдержав потерь, отступили от стен. Первый день штурма обошелся войску Шахбаз Герая в 800 человек убитыми большинство, из которых были кабардинцами, отличающимися особой смелостью. В числе погибших оказался и влиятельный князь Кабарды Кагока Татарханов.
Станица Червленная, в которой стоял армейский пехотный полк, находилась всего в 40 верстах от Наурской, но помощь из нее осажденным так и не пришла. До самой Червленой доносились звуки пушечных выстрелов, но командир полка посчитал, что это отголоски не боев, а учебных стрельб, часто проводимых атаманом Савельевым.
Неожиданное отступление
Утром 11 июня казацкие пушки возобновили обстрел и к общему удивлению станичников, после первых залпов противник собрал свой лагерь и ушел от стен Наурской. Причиной поспешного отступления стала гибель любимого племянника Шахбаз Герая, которого убил выстрелом наурский казак по прозвищу Перепорха.
Крымский калга посчитал смерть своего родича плохим знаком и решил отступить, тем более что время для неожиданного нападения на казацкие земли было потеряно. Спустя почти 100 лет станичники раскопали курган, на котором стоял шатер Шахбаза и обнаружили в земле человеческие кости, рядом с котором положили серебряный кувшин, золотые украшения и конскую сбрую. Возможно, это и был племянник военачальника.
Что стало с женой и детьми Василия Сталина
Но многие казаки верили в другую версию чудесного спасения Наурской. На рассвете 11 июня в день памяти Варфоломея и Варнавы, на поле брани появились облаченные в белые одежды всадники, скачущие на белоснежных конях. Это святые апостолы спустились с небес для защиты православных людей и прогнали врага.
В последующей истории Моздокского полка день апостолов Варфоломея и Варнавы особенно почитался, а 11 июня называли не иначе как «Бабий праздник». Кабардинцы долго не могли отойти от позора своего поражения и даже в мирное время старались не встречаться с наурскими станичниками. Казаки, сталкиваясь с горцами, всегда напоминали о том «как Кабарда пошла воевать, да не управилась с казацкими женами». А если встречался джигит с обожженным лицом, то его спрашивали: «что, приятель, не щи ли в Наурской хлебал?».
