В 70-80-х годах прошлого века в СССР существовали десять мест заключения, на уголовном жаргоне называющиеся «крытками». Особенно суровыми считались златоустовская и тобольская крытые тюрьмы.
Все, кому пришлось пройти через тобольский ад, выезжали оттуда или морально сломленными, или, наоборот, духовно закаленными. Это была серьезная школа выживания, и далеко не все выдерживали выпадавшие на их долю испытания.
Жизнь и работа под замком
В тобольской спецтюрьме были три жилых двухэтажных корпуса: два - рабочих и один - нерабочий. Рабочие корпуса вмещали в себя по человек 400 каждый, а нерабочий спецкорпус №2 – около 300. В спецкорпусе содержались злостные нарушители и те, кто категорически отказывался работать. Там же сидели и воры в законе.
В нем располагались около 50 общих (пятиместных) камер и примерно столько же «двойников» и «одиночек», в которых находились те, кому по той или иной причине нельзя было сидеть в общих камерах. Общие камеры располагались на обоих этажах по одну сторону коридора, а «двойники» и «одиночки» – по другую. Кроме короткой ежедневной прогулки в небольшом дворике заключенные, находившиеся на спецкорпусе, больше ни на что не имели права, разве что один раз в десять дней пойти в баню - в такую же камеру, где имелись горячая вода и несколько тазиков.
В рабочих корпусах условия были лучше: камеры – просторнее, больше возможностей общения. Из «плохих» камер - их называли «чесоточные» - зэков выводили на работу отдельно. У «хороших» камер был общий вывод: открывали десять камер и выводили одновременно около ста человек через подземный туннель в рабочий корпус. Там люди расходились по рабочим камерам и до конца смены находились под замком.
«Пресс-хата» за неосторожное слово
Тобольская тюрьма, как любая другая, действовала угнетающе на психическое здоровье человека. Человеческая жизнь там ничего не стоила. Любой надзиратель мог за одно неосторожное слово посадить зэка в пресс-камеру, где его могли изуродовать, надругаться или убить, после чего представить это как сердечный приступ.
А чтобы лишить возможности защититься, сажали в карцер где зэка раздевали догола. Сопротивляться было бесполезно.
Заключение в карцер в качестве наказания широко практиковалось. Это особое помещение, в котором содержались заключённые, уличённые в нарушении тюремного порядка. В карцере арестанты содержались в более строгом режиме, чем в обычных камерах. В некоторых карцерах были крысы, в помещениях стояла вода по щиколотку, потолки были низкие.
В пресс-камерах – их еще называли «пресс-хатами» - тюремное начальство расправлялось с неугодными заключенными руками других заключенных. Пресс-камеры образовывались и комплектовались из числа обозленных, физически сильных, но морально сломленных заключенных.
За каждым корпусом был закреплен отдельный оперативный работник, который распределял заключенных по камерам и следил за обстановкой во вверенном ему корпусе.
Воспоминания заключенных
По воспоминаниям Владимира Податева, бывшего криминального авторитета, а ныне правозащитника, «людей с этапа, заподозренных в том, что они привезли в тюрьму деньги или иные ценности, кидали «под разгрузку» в одну из пресс-камер, где их избивали и грабили». Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофан и глотали. В пресс-камерах об этом знали, поэтому тех, кто туда попадал, зачастую привязывали к батарее и заставляли оправляться под присмотром на газету до тех пор, пока не убеждались окончательно, что все содержимое желудка вышло наружу. Золотые коронки и зубы вырывали изо рта или выбивали.
А вот что вспоминает другой бывший криминальный авторитет, а ныне пастор Леонид Семиколенов: «По приезду в очередной раз в крытую тюрьму, после двух недельного пребывания в карантине меня обыскав, кинули в пресс-хату спецкорпуса. У оперов сложилось мнение, что я привез малявку для воров. Совершенно случайно при обыске у меня не нашли бритвочку. В пресс-камеру, куда меня кинули, сидели пять прессовщиков под предводительством Сыра. У нас с Сыром состоялся неприятный диалог, он пытался убедить меня признаться в том, что у меня есть малявка для воров. Через пятнадцать минут в камеру кинули еще одного человека, это был Сергей Бойцов. Сергей, сразу ориентируясь в обстановке, подал мне знак. Он, выбрав удачную позицию для себя, ударил кулаком по лампочке и вонзил ножницы в шею Сыру. Я тоже резанул еще одного борзого прессовщика лезвием по лицу. Трое других рванули к двери и начали стучать в нее. Наряд выволок нас с Сергеем, избил и посадил к карцер».
Как тюрьма стала музеем
Тобольская тюрьма была не только свидетелем ломки криминальных лидеров, но и настоящего конфликта между ворами в законе старой и новой формаций. В тобольской спецтюрьме был восстановлен статус вора в законе Деда Хасана, там же в воры в законе были принят будущий «хозяин» Дальнего Востока Евгений Васин (Джем). Практически все воры в законе и авторитеты прошли через тобольскую тюрьму.
В 1989 году было принято решение о закрытии тюрьмы. Заключённые были переведены в другие тюрьмы. Корпус №2 отошел к Тобольской епархии. Вместо корпуса, где размещались тюремные мастерские, было выстроено здание архива. Штабной корпус, корпус тюремной больницы и корпуса №1 и №3 принадлежат Тобольскому музею-заповеднику, часть из них является объектом музейного наследия.
Источник:
© Русская Семерка
