Насилие на допросах входило в арсенал «стандартных» следственных методов советских спецслужб 1920-1950-х годов. Зачастую арестованного попросту методично избивали, оставляя нетронутыми лишь голову и руку – чтобы он мог поставить подпись под протоколом. Подследственные вынуждены были переносить брань и угрозы со стороны чекистов, холод, голод, антисанитарию и лишение сна. Порой в застенках ЧК, ГПУ и НКВД изобретали весьма экзотические методы допроса, чтобы вынудить жертв подписать признательные показания.
«Нервный массаж»
Психологические приёмы воздействия следователи называли «нервным массажем». Применялся, например, такой способ, как инсценировка казни («пробный расстрел). Подпоручик Григорьев, сбежавший в Польшу из Минска в 1928 году, рассказывал, что чекисты связывали жертвам руки проволокой и вывозили их за город. Когда человек уже стоял возле выкопанной ямы, под дулом винтовки ему давался «последний шанс»: признаться в инкриминируемых преступлениях и выдать сообщников.
Сотрудники НКВД любили изображать «хорошего» и «плохого» следователя. Испытывая страх перед «плохим», последственные по контрасту соглашались на любые условия «хорошего».
Шли в ход и различные варианты «соблазнения». Например, арестованного могли долго не кормить, а затем предложить ему деликатесы, разложенные на столе перед следователем. Чтобы поесть, нужно было лишь поставить подпись. Иногда использовался и сексуальный стимул. По свидетельству одного из информаторов Александра Солженицына, в городе Красногорске женщина-следователь занималась эксгибиционизмом. Раздевшись догола, она приближалась к подследственному и просила его дать против себя показания. Кто-то мог поддаться на женские чары искусительницы, а кого-то её поведение приводило в ступор – в любом случае следователь имела шанс добиться своего.
«Поджаривание»
Но главными, конечно, оставались физические методы воздействия. В августе 1930 года члены одной из христианских сект сообщали за границу о том, с чем пришлось столкнуться их «братьям» в Москве. Некоторых из них «посадили в специальные камеры, нагретые так горячо, что ноги на полу пухли, как тесто». Чтобы охладиться, арестованным приходилось лизать железные щеколды на дверях. Такие камеры с пропущенными через них трубами отопления использовались по меньшей мере с 1925 года.
«Температура такая, что арестованный, просидевший там один-два дня, даст любые показания; и этой камерой следователи часто угрожают своим подследственным», – свидетельствовал один из потерпевших.
«Конвейер»
В 1932 году английская газета The Morning Post опубликовала статью о русском беглеце, которому удалось перейти финскую границу. Он рассказал о том, каким образом Советы «выбивают» из населения деньги на нужды индустриализации.
«Подозреваемые в сокрытии денег посылаются в так называемый «конвейер» – вновь изобретённый аппарат пыток, – говорилось в публикации. – Пытка эта состоит в том, что заключённых вынуждают бежать на две ступеньки вверх, пробегать длинный коридор, потом спускаться на две ступеньки вниз и так до бесконечности. В результате либо добивается его сознание, либо он погибает от истощения».
Пытка стоянием
Личным изобретением Николая Ежова считают метод, заключавшийся в том, что подследственных заставляли по 10-12 часов стоять на одной ноге. Если человек пытался опереться на вторую ногу или прислониться к стене, то немедленно получал удар от надсмотрщиков.
Такой пытке подвергся, например, бывший вождь Венгерской советской республики Бела Кун. Его арестовали 28 июля 1937 года по делу о «конттреволюционной террористической организации в Коминтерне». По свидетельству невозвращенца Вальтера Кривицкого, каждый раз после этих «сеансов» Бела Кун еле мог двигаться. Та же участь постигла в НКВД и бывшего члена ЦК ВКП(б) Вильгельма Кнорина – его заставляли стоять на одной ноге по 20 часов кряду.
Некоторых подследственных помещали в тесную камеру, в которой из-за чрезмерного числа людей можно было находиться лишь стоя. По свидетельству иностранца, побывавшего в конце 30-х годов в советской провинциальной тюрьме, в подобную камеру площадью девять квадратных метров, рассчитанную на троих заключённых, втиснули разом 68 человек.
«Плотная, точно спрессованная, стена стоячих человеческих тел начиналась непосредственно у самой двери, – писала эмигрантская газета «Знамя России». – Все были в одних трусиках, все от жары и духоты обливались потом, у всех были воспалённые глаза, больные измученные лица, бессильные понурые позы, плетями висевшие руки».
Чтобы не возвращаться в камеру, человек готов был признаться в чём угодно.
Разновидностью этой же пытки можно считать и описанное в «Архипелаге ГУЛАГ» запирание нагишом в бетонную нишу, в которой нельзя было даже подогнуть колен. Такой способ следователи применяли в Хабаровске в 1933 году и в Днепропетровске в 1939 году. В одном из случаев к неудобной позе добавлялась «китайская пытка» – сверху на макушку арестованного беспрерывно капала ледяная вода.
Медикаметозное воздействие
Есть версия и о применении чекистами медицинских препаратов. Во время процесса 1938 года над Рыковым и Бухариным по Москве ходили слухи о снадобье, якобы изобрётенном консультантом лечебно-санитарного управления Кремля профессором Львом Левиным. Выпившие его подследственные впадали в исступление и во время припадков следователям удавалось «развязать им языки». Характерно, что власти предпочли избавиться от самого Левина, который был расстрелян в марте 1938 года.
Данную версию подтверждает рассказ побывавшего в русской тюрьме немца Эдуарда Клюге, который говорил, что арестованным давали «чай», после которого они уже ничего не понимали и подписывали что угодно. Газета Das Neue Tagebuch в конце 1930-х годов опубликовала мнение анонимного химика, предположившего, что чекисты используют наркотическое средство из группы психоделиков, вызывающее паралич волевых центров. Предположительно, под его влиянием арестованные сами начинали верить в предъявленные обвинения и затем охотно повторяли их на суде.
Источник:
© Русская Семерка
