На оккупированных гитлеровской Германией территориях Советского Союза гражданские лица терпели насилие, унижение и притеснение повсеместно. Однако отношение к захватчикам не везде было одинаковым. Во многом это зависело от порядков, которые устанавливала немецкая администрация.
Дифференцированное отношение
Еще в 1940 году в указаниях к плану «Барбаросса» верховное командование вермахта поясняло, что рассматривает предстоящую войну против СССР не только как вооруженный конфликт, но и как борьбу двух идеологий. Для Берлина было важно не просто разбить Красную Армию, но и еще разделить завоеванную территорию на ряд мелких квазинезависимых государств с собственным правительством, подчинявшимся германским властям.
Руководство рейха исключало вхождение в состав подобных правительств представителей большевистской интеллигенции и выходцев из белоэмигрантской среды. Коммунисты и национал-патриоты, по рассуждению германской верхушки, рано или поздно повернули бы оружие против Германии, а поэтому идеальным вариантом были бы марионеточные социалистические государства.
Уже за два месяца до вторжения в Берлине имели представление о будущей политической карте Советского Союза. Вся оккупированная часть страны должна была подразделяться на рейхскомиссариаты: Остланд (Прибалтика и Западная Белорусия), Украина (вся территория Украины кроме Галиции, Заднестровья, Северной Буковины и Крыма), Московия (европейская часть России) и Кавказ.
Причем самым неперспективным немцы считали рейхскомиссариат Московия. От него отторгались западные регионы в пользу Остланда; Курская, Воронежская, Орловская, Ростовская и Тамбовская области в пользу Украины; южные территории вплоть до Дона и Волги в пользу Кавказа. Если Остланд в Берлине рассматривали как регион, пригодный к онемечиванию, Украину – как житницу «Великой Германии», Кавказ – как сырьевой придаток, то Московия являлась лишь источником дешевой рабсилы.
Подобное административно-экономическое деление территорий Советского Союза свидетельствовало об отношении оккупационных властей к населению. Геринг накануне вторжения в СССР заявил, что отношение к отдельным зонам оккупации должно быть дифференцированным. Развитие хозяйства и поддержание порядка он предлагал проводить лишь в регионах, экономически выгодных Германии, а вот Средняя и Северная Россия, с его слов, должны были выживать как смогут.
Прифронтовой режим
Ход войны на Восточном фронте внес свои коррективы. Оккупационные власти смогли создать лишь два рейхскомиссариата – Остланд и Украину. Однако и в них с поддержанием порядка и развитием хозяйствования возникали серьезны трудности. Всего в зоне немецкой оккупации оказалось свыше 70 млн. советских граждан, на долю которых выпали тяжелые испытания, однако степень тяжести зависела во многом от установившегося там оккупационного режима.
В районах, относившихся к зоне военного управления, немецкие власти для завоевания симпатий населения и поддержания коллаборационистских настроений проводили более мягкую политику, чем в зонах с гражданской администрацией. В аналитической записке органов ГБ УССР от 24 января 1943 года отмечалось, что в прифронтовой зоне немцы зачастую вводили более щадящий налоговый режим, чем в глубоком тылу. Они могли поддерживать определенный уровень общественного порядка и материального обеспечения, быть толерантными к религиозным и культурным традициям, оказывать медицинскую помощь.
Конечно, уровень социальной и медицинской помощи был минимальный, все зависело от местной администрации. Так, в некоторых районах в качестве мер поддержки сельского населения практиковалась ежемесячная выдача зерна – от 10 до 16 кг. в Смоленске, к примеру, уже осенью 1941 года были открыты аптека, больница, позднее хирургическая лечебница – немецкие врачи помогали медикаментами. Граждане, работавшие на оккупационные власти, имели возможность пользоваться медицинской страховкой.
Авторы аналитической записки также обращали внимание на то, что значительная часть гражданского населения «военной зоны» в отличие от районов гражданского управления более дружелюбно настроена к немцам, они охотнее сотрудничали с оккупантами, помогая им в поимке партизан и выходящих из окружения красноармейцев. Подобное отношение к оккупантам в целом прямо зависело от мягкости проводимой немецкой администрацией социальной политики.
Марионеточные автономии
В местах, где лояльное отношение населения к немцам накладывалось на щадящий режим военной администрации, могли возникать фактически самоуправляемые территориальные единицы. Такой была Локотская республика, образовавшаяся на территории Орловской области и просуществовавшая с ноября 1941-го по август 1943 года. Она возглавлялась бургомистрами из числа советских граждан. Локотская республика занимала площадь 10 280 км2, ее население составляло 581 тыс. чел.
Автономия обладала исключительными для оккупированных территорий правами. Приказ, выпущенный Штабом 2-й танковой армии вермахта, запрещал любым немецким органам власти вмешиваться во внутренние дела «Локотской волости», оставляя за ними только право «советов и помощи». Республика имела свою конституция, свое русское правительство, однако, де факто являлась марионеточной страной. Практически вся хозяйственная деятельность автономии обеспечивала нужды германской армии.
Локотскую республику можно назвать раем для коллаборационистов. Крестьянам немцы вернули земли, отобранные советской властью во время коллективизации, были упразднены колхозы и разрешена предпринимательская деятельность, работали детсады и школы. Симпатии, которые проявляли жители Локотской автономии к нацистам, отчасти объяснялись несложившимися отношениями местного населения с партизанами.
В Белоруссии на территории нескольких селений под Полоцком возникла своя автономия – Республика Зуева с центром в деревне Заскорки. В ее главе встала семья Зуева, которая, как и многие односельчане, пострадала от советской власти. В немцах «зуевцы» если и не видели освободителей, то по крайней мере надеялись, что новые власти разрешат им вернуться к традиционному образу жизни.
И действительно, оккупационная администрация в обмен на своевременную уплату натурального налога и борьбу с партизанами позволила Зуеву организовать самоуправляемую республику, где была восстановлена частная собственность и возобновлена деятельность старообрядческих храмов. Таких примеров, как Республика Зуева, в Белоруссии было немало.
В надежде на освобождение
Гораздо чаще неприятие советской власти влияло на положительное отношение к оккупантам в Прибалтийских республиках – местах с сильным националистическим подпольем. Эти республики, которые совсем недавно являлись независимыми государствами, в полной мере так и не смогли стать органичной частью СССР. Сказывалась и позиция германского руководства, которое ставило прибалтов выше русских или украинцев. В Берлине считали, что они «усвоили по меньшей мере основные понятия европейской культуры», а поэтому могут пригодиться для колонизации захваченных территорий.
Как только Германия вторглась в СССР по всей Прибалтике активизировалось антисоветское движение. Повстанцы быстро переметнулись на сторону гитлеровских войск, помогая им как в борьбе с Красной Армией, так и в решении «еврейского вопроса». До поры до времени германское командование поддерживало местных коллаборационистов, но по мере того, как немецкие части продвигались на восток, оно теряло к ним интерес.
Принимали немцев как освободителей и на Западной Украине. Здесь так же охотно шли на сотрудничество с оккупантами: местные националисты создавали добровольческие подразделения, которые не только воевали против советских войск, но и охраняли немецкие стратегические объекты, тюрьмы и концлагеря. Но когда позднее стало ясно, что независимая Украина не входит в планы германского руководства, члены украинской повстанческой армии (УПА) объявили войну и вермахту.
Задача – выжить
Приятие оккупации и оккупантов – феномен присущий не только западным областям СССР. Он был свойственен, пусть и в меньшей степени, внутренним регионам страны. Симпатизировать немцам и даже сотрудничать с врагом многих граждан заставляло недовольство советской властью, засилье бюрократии, отсутствие решения по национальному и религиозному вопросам. У многих еще свежи были воспоминания о массовых репрессиях, которые прокатились по стране незадолго до начала войны.
Отсутствие враждебности к немцам может объясняться и чисто бытовыми мотивами. Люди хотели выжить и искали в новых условиях приемлемые для себя способы. Это относится не только к рядовым гражданам, но и к комсомольским и партийным работникам. Фиксировалось немало случаев, когда члены ВКП(б), работавшие до войны на ответственных должностях, добровольно шли в немецкую комендатуру. А в Воронеже из 1 445 комсомольцев, переживших оккупацию, у 980 не оказалось комсомольских билетов. Они объяснили, что при приближении немцев просто их уничтожили, так как думали, что они пришли навсегда.
На настроение местного населения, без сомнения, сильно влияла заискивающая политика оккупационных властей. Далеко не везде и не сразу они устраивали кровавый террор. Иногда слишком разительным был контраст между образом врага, который формировала советская пропаганда, и реальным поведением оккупантов. Отношение к немцам начинало меняться лишь после того, как гражданское население стало осознавать истинные цели нацизма.
Источник:
© Русская Семерка
