Еще древнегреческий мыслитель Платон утверждал, что музыка — это мощный инструмент управления обществом, от которого зависит сила государства. Это высказывание, как ни странно, имеет прямое отношение к обороноспособности. Ведь именно военный марш является главным «звуковым символом» армии, способным «программировать» сознание и волю человека.
Ритм как двигатель армии
Само слово «марш» происходит от французского «marche» — «шествие». Его главная задача — задавать ритм, равный 120 ударам в минуту, что соответствует темпу быстрого шага. Жанр окончательно оформился в конце XVI века в европейских армиях, например, в войсках императора Священной Римской империи Максимилиана II. Длинные переходы были легче, когда солдаты шли в ногу под аккомпанемент флейт и барабанов.
Позже, с появлением военных оркестров, марш прочно укоренился во всей Европе. В России это произошло при Петре I. Знаменитые полки — Преображенский, Семеновский, Измайловский — имели собственные марши. Как отмечал писатель и ветеран русско-турецкой войны Всеволод Гаршин, под бодрый и ритмичный марш идти было значительно легче: уставшие солдаты расправляли плечи, начинали чеканить шаг и держать строй.
С точки зрения музыковедения, марш — это классический пример «функциональной музыки», чья цель — синхронизировать действия группы людей, подобно песням бурлаков.
Психология ритма
Однако функционал марша выходит далеко за рамки простого инструмента поддержания ритма. Его психологическое воздействие универсально и, что интересно, затрагивает не только военных, но и гражданских. Музыка в быстром темпе с мажорной окраской, по определению психологов, воспринимается как «радостная, жизнеутверждающая и ликующая». Музыковед Дина Кирнарская определяет марш как «базисную форму призыва», чья задача — «заразить» энергией и побудить к действию.
В XX веке с расцветом радио марш стал мощным орудием государственной пропаганды. В СССР марши композитора Семена Чернецкого и строевые песни вдохновляли на трудовые и спортивные подвиги, их транслировали по утрам для зарядки, а звучание маршей в первый день Великой Отечественной войны, 22 июня 1941 года, по воспоминаниям современников, мобилизовало народ и придавало решимости.
Воодушевление или инстинкт стаи
Советский композитор Борис Асафьев писал, что марш должен «поднимать боевой дух», а потому его эмоциональное начало должно быть ярким и действенным. Участник Великой Отечественной войны, полковник Баурджан Момыш-Улы, называл музыку одним из ключевых «средств воодушевления войск», порождающим «подъем душевных сил, стремительный поток энергии и бодрости».
Любопытное объяснение этому феномену дает лауреат Нобелевской премии, основатель этологии (науки о генетически обусловленном поведении животных) Конрад Лоренц. Пройдя Вторую мировую войну в рядах вермахта, он опирался и на личный опыт. Лоренц описывал воодушевление как «автономный инстинкт человека», который имеет физиологические проявления: «священный трепет», мурашки по коже, повышение мышечного тонуса и выпрямление осанки.
Ученый видел прямую связь между этим состоянием и «инстинктом агрессии», находя параллели в поведении людей и социальных животных. «Когда при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне хочет пробежать священный трепет, — писал Лоренц в книге «Агрессия», — я обороняюсь от искушения и говорю себе, что шимпанзе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместному нападению».
Сила, требующая ответственности
Безусловно, военные марши пробуждают в человеке высокие чувства: гордость за Отечество, готовность защищать Родину и продолжать традиции предков. Эти ценности являются фундаментальными для многих культур. Однако мощь этого инструмента таит в себе и определенную опасность. Сам Конрад Лоренц, знавший о силе «священного трепета» не понаслышке, предупреждал: воодушевление и чувство долга могут быть использованы политическими демагогами в разрушительных целях.
