Этнические немцы наряду с представителями других народов СССР с началом Великой Отечественной войны влились в ряды Красной Армии. Но очень скоро партийное руководство решило, что советским немцам не место на полях сражений. Им была уготована иная, не менее суровая участь.
К началу Великой Отечественной войны в СССР насчитывалась порядка 1,4 млн этнических немцев. Однако советское руководство крайне острожное подходило к процессу их мобилизации: на фронт предпочитали отправлять благонадежных граждан немецкой национальности: коммунистов, политработников, кадровых офицеров. К примеру, в августе 1941 года из АССР немцев Поволжья было отобрано лишь 50 человек – все члены ВКП(б).
На фронте советские немцы проявляли себя с самой лучшей стороны. Так, в рядах 88-й стрелковой дивизии сражалось сразу 547 красноармейцев-немцев, ни один из них не выказал малодушия и не перешел на сторону врага, чего так опасались в Кремле. Немало немцев было среди защитников Брестской крепости – многие из них демонстрировали чудеса стойкости и героизма.
В конце лета 1941 года под Рогачевым геройски погиб лейтенант Э. Эрдман. Его группа попала в окружение и была полностью уничтожена. Уцелел он один. И тогда офицер решил имитировать сдачу в плен. Он поднял на палке кусок белой ткани и на чистом немецком крикнул: «Не стреляйте, я немец!». Но как только вокруг Эрдмана сомкнулось кольцо приблизившихся бойцов вермахта он взорвал гранату.
Конечно, советские немцы, как и представители других народов СССР оказывались в германском плену. Но, как показал анализ 360 фильтрационных дел военнопленных-немцев Поволжья, только в 9 случаях сдача в плен была намеренной, в остальных – пленение было обусловлено безысходностью ситуации. Кроме того, немцы в подавляющем большинстве случаев отказывались идти на сотрудничество с германскими властями.
Все изменилось в сентябре 1941 года с выходом постановления Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья». Теперь их путь лежал за Урал. Советское правительство объясняло это опасением массового перехода немецкоязычного населения на сторону гитлеровской Германии. За поволжскими немцами последовали другие фольксдойче, в том числе и те, которые сражались в рядах Красной Армии.
Согласно Директиве Народного Комиссара Обороны СССР от 8 сентября 1941 года, этнические немцы отзывались как из действующей армии, так из военных учебных заведений и других армейских структур. Их предписывалось отправить во внутренние округа с зачислением в строительные батальоны. Командирам разрешалось оставлять у себя в частях военнослужащих немецкой национальности, однако это нужно было осуществлять только посредством ходатайства перед Министерством обороны.
Немцы-военнослужащие, чтобы избежать депортации, шли на всякие хитрости, в том числе брали документы своих погибших товарищей – так они становились, русскими, украинцами, и даже азербайджанцами. Им часто помогали командиры, правдой и неправдой укрывая от всевидящего ока НКВД. Но процесс был запущен – подавляющее большинство немцев оказалось изгоями в родной стране. Те, кому повезло, находились под строгим контролем спецслужб, отделенные от остального личного состава.
В книге «На костях трудармейцев» Александр Нахтигаль приводит воспоминание одного из советских немцев, который так и не попал на фронт. «Не дожидаясь призыва, я решил сам обратиться в ближайший военкомат. И меня мобилизовали... на Бакалстрой», – рассказал он. Интересно, что такая же участь ждала этапировавшего его офицера, который носил «слишком подозрительную фамилию».
Уже к концу 1941 года советские власти переселили в Сибирь и Казахстан свыше 800 тысяч немцев. Мужское население большей частью было отправлено на строительство промышленных сооружений на Урале, но в действительности – на возведение закамуфлированных объектов ГУЛАГа: Севураллага, Бакаллага, Тавдинлага, Соликамлага, Богословлага, Тагиллага.
Трудоспособное немецкое население стало основой так называемой «Трудовой армии». Власти таким способом решали две задачи: снижали среди немцев-переселенцев социальную напряженность и компенсировали нехватку рабочих рук. Фактически это была изоляция «опасного немецкого контингента» через привлечение к каторжному труду.
Подлежащих мобилизации немцев обязывали явиться на сборные пункты Наркомата обороны. При себе предписывалось иметь зимнюю одежду, запас белья, предметы личной гигиены, кружку, ложку, миску и 10-дневный запас продовольствия. За неявку на мобилизационные пункты нарушителей ждали суровые меры вплоть до смертной казни. По данным архивов НКВД, на 1 января 1942 года к строительным работам было привлечено свыше 22 тысяч немцев.
«Трудовые отряды» делились на два типа. Первые создавались при стройках ГУЛАГа и подчинялись лагерному начальству: в них обеспечение рабочих происходило по нормам, предписанным заключенным. Вторые образовывались при гражданских наркоматах и ведомствах и подчинялись их руководству, режим содержания здесь был менее жестким, чем в отрядах, функционировавших в системе НКВД.
Мобилизация немцев в «трудармии» происходила в несколько этапов и продолжалась вплоть до окончания войны. По приблизительным оценкам за период с 1941 по 1945 год без учета репатриированных в рабочие отряды было мобилизовано свыше 316 тысяч этнических немцев.
В каждом из трудовых лагерей была своя специфика работы. Так, в Вятском лагере мобилизованные немцы использовались на лесозаготовительных, лесоукладочных и лесопогрузочных работах, в Бакаллаге они работали на металлургическом, а Богословлаге – на алюминиевом заводе. Массовый характер использование труда советских немцев носило в угольной промышленности, а также на строительстве железных дорог.
Когда основные мобилизационные ресурсы этнических немцев были исчерпаны, власти взялись за другие категории немецкого населения. В частности, в архивах НКВД было обнаружено, что на стройках различных Наркоматов значились инвалиды 2 и 3 групп и беременные женщины немецкой национальности.
К апрелю 1945 года численность немцев-трудармейцев составляла примерно 10% от общего количества трудового контингента НКВД. К сожалению, они не могли похвастаться нормами выработки, так как у многих из них отсутствовали навыки работы на производстве. К примеру, на Актюбинском комбинате основанная масса рабочих была представлена выходцами из сельскохозяйственных регионов страны и не имела преставления о специфике горнорудного производства.
На качество работы немцев, конечно, влияли тяжелые бытовые условия, дефицит теплой одежды, плохое питание, отсутствие медикаментов и квалифицированной медицинской помощи. В отличие от многих других категорий рабочих им приходилось трудиться от 14 до 20 часов в сутки, что приводило к значительному ухудшению физического состояния и потере трудоспособности. Так, по данным треста «Кагановичуголь» только в марте 1944 года из-за полученных травм была зафиксирована потеря 765 человек.
Уровень смертности среди немецких «трудармейцев» в целом не выделялся на фоне других категорий рабочих. Однако некоторые цифры все равно впечатляют. По данным учебного пособия «История немцев России», подготовленного доктором исторических наук, профессором А. А. Германом, и доктором философских наук, профессором Т. С. Иларионовой, за 1942 год на предприятиях Наркомата внутренних дел умерло 11 874 этнических немца (10% от общего числа рабочих). А за все время существования Бакалстрой-Челябметаллургстрой средний уровень смертности среди немцев-трудармейцев составил 17,3 % (вторая позиция после заключенных).
К немцам в трудовых отрядах всегда относились по-особому. Так, лагерное руководство «Бакалстроя», отчитываясь перед властями, писало: «В целях обеспечения полной изоляции мобилизованных немцев, работающих на территории Бакальского комбината, создано круглосуточное оцепление и полностью исключена вся внешняя связь спецконтингента». Единственная «привилегия» советских немцев – их не селили рядом с политзаключенными. Это, по мнению властей, свидетельствовало, что немцы не приравнены к «врагам народа», а их изоляция лишь вынужденная мера военного времени.
Источник:
© Русская Семерка
