Арест Берии: как министр МВД прожил до своего расстрела

Со дня ареста и до расстрела Лаврентий Берия пробыл в заключении немногим более 5 месяцев – с 26 июня по 23 декабря 1953 года. Как и многие его предшественники, бывший министр МВД СССР писал многочисленные письма руководству страны, в которых открытым текстом умолял (повторяя это слово неоднократно) пощадить «старого друга».

Писал, умолял, соглашался и отрицал

В издании «Политбюро и дело Берия» опубликованы протоколы допроса Лаврентия Берии, первый датируется 8 июля, последний – 22 августа, допрашивал арестованного лично генпрокурор СССР Роман Руденко. Почти все допросы (в июле они были практически ежевечерними, впоследствии – с перерывами, иногда по неделям) начинались после 21 часа и бывало, что завершались далеко за полночь. Участие в антисоветской деятельности в качестве заговорщика, а также антипартийные выступления Берия отрицал, а вот насчет своего морального разложения ответил, что «есть немножко». На допросе 14 июля он рассказал об этом «немножко» в подробностях, допрос посвящался исключительно взаимоотношениям бывшего министра с девушками и женщинами, и беседа генпрокурора с Берией завершилась около 2 часов ночи.

Параллельно допрашивали других арестованных, которые давали показания против Берии.

Объявление об окончании следствия обвиняемым (так называемой «банде Берии» в составе, помимо экс-министра МВД СССР, еще 6 человек, в том числе двух министров МВД Грузии и Украины Владимира Деканозова и Павла Мешика, а также министра госконтроля СССР Всеволода Меркулова) было предъявлено 25-26 ноября. А 17 декабря «Правда» опубликовала сообщение «В Прокуратуре СССР», в котором говорилось о преступной деятельности этой группы. Уголовное дело насчитывало 39 томов плюс 10 пакетов приложений.

Заключенный содержался в бункере штаба Московского военного округа. Судя по письму Берии Маленкову, помещение это было плохо освещено. Кроме того, после ареста у Лаврентия Павловича отобрали пенсне, без которого он плохо видел. По мнению российского историка Никиты Петрова, помимо написания «оправдательных» писем (после того как Берия убедился, что ответов на них не будет, эта односторонняя переписка прекратилась), заключенному приходилось выдерживать частые многочасовые допросы, на которых ему предъявляли множество обвинений, и Берия старался по возможности максимально аргументированно парировать доводы генпрокурора Руденко. Что было непросто – обвиняемому предъявлялись показания других осужденных, уличавших Берию в совершении разнообразных преступлений – с самого начала его карьеры и до момента задержания.

Бывший комендант штаба Московского округа войск ПВО, подполковник в отставке Михаил Хижняк в середине 1990-х дал интервью «Вечерней Москве», в котором рассказал, как вел себя Берия в заключении (Хижняку поручили обслуживать заключенного: кормить, водить мыться и т.п.).

Питался Берия едой из солдатской столовой. В первый день, когда Хижняк принес ему обед, заключенный намеренно опрокинул тарелку с супом на своего тюремщика. В день ареста Берия ничего не ел. За хулиганский поступок с супом его не наказали, даже оставили карандаш и бумагу, только «строго предупредили». Все 5 месяцев до расстрела заключенный носил один и тот же серый костюм, в котором его арестовали. Только после вынесения приговора Хижняк съездил домой к осужденному и привез черный костюм. Своего подопечного Хижняк навещал ежедневно и «до 12 раз в сутки». Когда Берию переодевали в новый костюм, по словам Хижняка, осужденный уже знал, что его вскоре поведут на расстрел.

Был ли конфуз?

В воспоминаниях Никиты Хрущева и Георгия Жукова упоминается о том, что Лаврентий Берия из-за страха имел проблемы с кишечником – первый раз заключенный не выдержал при аресте (по словам Хрущева, Берия тогда, «весь позеленел», забормотал невнятное и «в штаны наложил»). Жуков описал поведение Берии непосредственно перед расстрелом как поступок «самого последнего труса», державшегося «очень плохо». Якобы приговоренный «становился на колени и наконец весь обмарался». Примечательно, что сам Георгий Жуков, непосредственно руководивший арестом Берии, ни о каком его «обделывании» при задержании не упоминал, как и другие участники этой процедуры. Хотя, надо полагать, что такую деталь ненавидевший министра МВД Жуков в своих воспоминаниях вряд ли упустил бы.

Михаил Хижняк, присутствовавший в составе группы офицеров и генпрокурора Руденко при расстреле Берии, сообщил: ничего подобного, о чем рассказывал Жуков про предсмертное поведение приговоренного, не было. Как и самого Жукова – на казни он не присутствовал, и, следовательно, свидетелем последних минут осужденного быть не мог. Берия перед казнью стоял бледный, часть лица нервно подергивалась. Но не истерил и в ногах не валялся. Про «наложил в штаны» Хижняк тоже ничего не упоминал.

Хижняк не только обслуживал Берию все 5 месяцев заключения, но и принимал активное участие в приготовлениях к его казни. Расстреливали приговоренного в бункере, где велись допросы. Вместе с двумя плотниками Хижняк сколотил деревянный щит, в середине которого было приделано кольцо. За кольцо впоследствии привязывали руки Берии (подводили его к щиту несвязанного). Хижняк поначалу хотел завязать Берии глаза полотенцем, но комендант Специального судебного присутствия Верховного Суда СССР генерал-полковник Павел Батицкий запретил: «пусть смотрит». При расстреле присутствовал генпрокурор Роман Руденко, члены суда — Николай Шверник и Николай Михайлов, командующий войсками Московского военного округа Кирилл Москаленко со своим адьютантом Виктором Юферевым (Батицкий, Москаленко и Юферев участвовали в аресте Берии). Врача, как отмечал Хижняк, в момент расстрела не было.

Напросился стрелять сам Батицкий. С первого же выстрела из «парабеллума» Берия был убит – пуля попала в переносицу. Когда труп начали запаковывать в брезент, Михаил Хижняк упал в обморок – «страшно жалко было Берию», к которому за 5 месяцев он уже успел привыкнуть.