В биографии прославленного полководца был один эпизод в 1941 году, который едва не закончился для него отдачей под трибунал. Возможно, не пришлось бы тогда Рокоссовскому командовать парадом Победы в Москве 24 июня 1945 года.
Окружение
Перед началом первого немецкого наступления на Москву генерал-лейтенант Рокоссовский командовал 16-й армией в составе Западного фронта. Армия занимала позиции к востоку от города Ярцево и к северу от Дорогобужа Смоленской области. В состав армии входили четыре стрелковые дивизии, одна танковая бригада, отдельные части усиления.
2 октября 1941 года немецкая группа армий «Центр» перешла в наступление против войск советских Западного и Резервного фронтов. Главный удар 3-й танковой группы генерала Гота был нанесён севернее 16-й армии – по позициям 30-й и правому флангу 19-й армий. Другой удар был нанесён 4-й танковой группой генерала Гёпнера в районе Спас-Деменска по 43-й армии Резервного фронта.
Противнику сразу удалось добиться глубокого вклинения. В ближайшие дни немецкие ударные группировки соединились в районе Вязьмы. В окружении оказались соединения 16-й, 19-й и 20-й армий Западного, 24-й и 32-й армий Резервного фронтов, а также штабы этих армий. Все, за исключением штаба 16-й армии. Ему одному посчастливилось не попасть во вражеское кольцо. Как это произошло?
Приказ о передислокации
В мемуарах Рокоссовского этот эпизод начинается так. Вечером 5 октября он получил телеграмму из штаба Западного фронта (которым командовал тогда генерал-полковник Иван Конев), которой приказывалось передать соединения 16-й армии командованию 20-й армии, а управлению 16-й армии прибыть в Вязьму, где ей будут подчинены другие части. Целью такой передислокации называлась необходимость организации контрудара.
По словам Рокоссовского, он недоумевал, как можно оставлять армию в такой момент. Обстановка на участках соседних армий была тяжёлая и непонятная. Он потребовал у штаба фронта письменного приказа, который и был доставлен ему в ту же ночь на связном самолёте. Как оказалось потом, письменное подтверждение приказа спасло Рокоссовского от трибунала.
Рано утром 6 октября началась передислокация штаба 16-й армии в указанный район. К этому времени связь со штабом фронта уже отсутствовала. По пути встречались колонны беженцев, отходившие воинские части. Причём перемешались войска разных армий обоих фронтов. Тыловой рубеж позади 16-й армии оказался пустым, окопы брошены. «Ощущение оторванности было гнетущим», – вспоминал Рокоссовский.
Выход из окружения
Под Вязьмой члену военного совета армии дивизионному комиссару Алексею Лобачёву, выехавшему в автомобиле на разведку, посчастливилось встретить начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Василия Соколовского. Он сообщил, что командование фронта уже эвакуировалось, а задача 16-й армии остаётся прежней. Но как её выполнить, если нет никаких войск? Этого начштаба фронта не мог сказать.
Рокоссовский и его офицеры отправились в Вязьму. Там в подвале собора, закрытого до войны, теперь укрылось, не зная, что делать, партийное руководство Смоленской области. Тут же был и командированный к Рокоссовскому начальник политуправления фронта дивизионный комиссар Дмитрий Лестев (вскоре погибший). Он тоже был удивлён отсутствием войск.
Дело было вечером 6 октября. Из состояния вынужденного бездействия командиры и политработники были выведены известием о том, что в Вязьму вошли немецкие танки. Тут уже надо было удирать. Из города удалось вырваться. Управление 16-й армии прибыло на заранее оборудованный КП в лесу в десяти километрах северо-восточнее Вязьмы. Здесь, согласно мемуарам Рокоссовского, прошло более суток в тщетных попытках установить связь со штабом фронта и разобраться в обстановке. Стало ясно, что немцы замыкают кольцо окружения. Приняли решение в ночь на 8 октября начать прорыв на восток.
В распоряжении штабной колонны имелись танки БТ-7 и броневики. Кроме того, к ним присоединился в районе Вязьмы эскадрон войск НКВД. По пути неоднократно вспыхивали перестрелки с отдельными автоколоннами и мотоциклетными разъездами немцев, но всё сошло благополучно. По дороге штаб армии прихватил ещё одну кавалерийскую часть и остатки отступавшей на восток дивизии ополченцев. Только в районе Уваровки удалось установить связь со штабом фронта, который размещался тогда в Красновидово.
Алиби Рокоссовского
Рокоссовский не говорил о том, какого числа был закончен этот прорыв, но, учитывая, что он упоминает Георгия Жукова как нового командующего Западным фронтом, это не могло происходить ранее 11 октября. В штабе находились представители Ставки маршал Климент Ворошилов и член Политбюро Вячеслав Молотов, присланные туда накануне Сталиным.
По словам Рокоссовского, Ворошилов сразу задал ему вопрос: «Как это вы со штабом, но без войск..., оказались в районе Вязьмы?». Рокоссовский показал маршалу приказ, и у Ворошилова тут же произошло бурное выяснение отношений с Коневым и членом военного совета фронта Николаем Булганиным.
Можно предполагать, что Конев уже успел оговорить Рокоссовского перед комиссией ГКО как бросившего свою армию, и над его головой сгущались тучи. Письменный приказ за подписью командующего фронтом и члена военного совета оказался как нельзя кстати. Теперь уже им пришлось оправдываться перед Ворошиловым.
По утверждению советского писателя Василия Соколова, Конев встретил Рокоссовского словами: «Сами вышли, а армию оставили!», а Жуков потом потребовал у Рокоссовского ответа на вопрос: «А теперь скажи-ка, уважаемый командарм, как и почему твоя армия попала в окружение?» Конев категорически отрицал, что упрекал Рокоссовского, а Жуков про такой эпизод не упоминал в книге мемуаров.
Всех подробностей мы не узнаем
Но могла ли быть и какая-то вина самого Рокоссовского в потере управления войсками на пути от Ярцева до Красновидова? По тексту его мемуаров не видно, например, чтобы он в первые дни немецкого наступления, когда произошёл прорыв на участках соседних армий, как-то озаботился создавшимся положением. Прибыв в Вязьму, он не пытался организовать какие-то боеспособные группы из отходивших в беспорядке войск – по крайней мере, в его мемуарах об этом нет ни слова.
Поэтому что там реально происходило – об этом мы точно и досконально, наверное, теперь уже никогда не узнаем. Ясно, конечно, что Рокоссовский не бросил свою армию по своей инициативе, а оставил её согласно приказу. Ну, а если он не сделал всего, чтобы его выполнить, то на фоне произошедшей тогда катастрофы советских войск такие упущения следует признать незначительными.