7 примет русского денди

Английское явление дендизма было ловко перенято нашими соотечественниками, но, как водится, адаптировано на русский манер. Чем же отличались отечественные денди от своих западных коллег?

«Премьер-министр элегантности» Джордж Бреммель по своему происхождению не был дворянином, однако это не помешало ему получить доступ в лучшие дома Англии. В России же, напротив, почти все денди принадлежали к дворянскому сословию. Можно ли это связать с тем, что следование моде требовало уйму свободного времени и немалых финансовых затрат? Если со вторым у наших буржуа было все в порядке, то со свободным временем, увы, возникали проблемы. Хотя истории известны примеры, когда русские толстосумы пытались стать истинными денди. Вспомним купца Гусятникова, которого современники именовали «превеликим англоманом».

Известно, что англоман Гусятников был одержим идеей-фикс – получить дворянство, и это можно считать отличным доказательством того, что сей стройный господин в черном фраке и с безупречно завязанным шейным платком не был денди в прямом смысле этого слова. Настоящий денди никогда не стал бы гнаться за чинами, добиваться привилегий или повышения статуса. Самодостаточность – вот еще одна особенность настоящих денди. А что у нас? Наши денди пытались всеми правдами и неправдами доказать, что они много большие модники, чем английские коллеги. Вот только если последние с легкостью отступали от модных канонов, более того – могли в секунду разрушить вчерашний образ ради новизны впечатлений, то русские щеголи ни за какие коврижки не согласились бы отступить от предписанных правил.

«Он как все!» - страшнее приговора английский денди вряд ли мог услышать. Свои особенности, запоминаемость, отсутствие вульгарности и тривиальности, желание «отличаться от людского стада» – все это было столь характерно для западных щеголей. Умение быть «немного странными» считалось почти обязательным. Другое дело – русские денди. Как замечает Юрий Лотман, «французский» идеал модного поведения, который господствовал при дворе, резко восставал против проявления особенностей того или иного индивида. И если лондонский денди мог себе позволить выкинуть «нечто эдакое», то петербургский модник вынужден был всегда оглядываться на мнение «княгини Марьи Алексеевны» и разных «Максим Петровичей». Впрочем, Карамзин в «Моей исповеди», описывая похождения своего героя, рассказывает, как тот, склоняясь в раболепном поцелуе, кусает за ногу Папу или, танцуя с немецкими дамами кондрантас, нарочно валит их на землю самым непристойным образом. Эти описания, впрочем, весьма далеки от реальности…

Как пишет Лотман, костюм – внешний знак дендизма, но вовсе не его сущность. Для русского денди модная деталь гардероба превращалась в фетиш, однако, ни о каком вкраплении интересных «фишичек» в свой наряд он и подумать не смел. Только точное следование созданному западному образцу! Помните, «как dandy лондонский одет…»? Правда, русские денди позволяли себе дорогие меха: «морозной пылью серебрится его бобровый воротник…», - и, это, пожалуй, было единственной «фишкой» отечественных денди. Впрочем, как верно пишет культуролог Ольга Вайнштейн в своей книге «Денди», «отличие стиля было связано с необходимостью утепляться в зимнее время». В остальном же – идеальный костюм, элегантный, не броский и безупречно повязанный шейный платок, позднее, галстук, и начищенная до умопомрачения обувь.

Идеальный образ денди, отличающегося стройностью, был перенесен и на русскую почву, причем, представление о красавчике с узкой талией держались у нас  на протяжении нескольких десятилетий. Стоит только вспомнить Николая I, который в 1840 году утягивал свой отросший животик, предпочитая переносить физические страдания, но соблюдать модное поветрие. Пушкин тоже следил за своей талией, гордо описывая брату «соревнования» с Евпраксией: «…тальи наши нашлись одинаковые. <> или я имею талью 15-летней девушки, или она талью 25-летнего мущины». При этом, большинство русских денди не испытывали тяги к спорту, подобно их западным коллегам, некоторые из которых проводили свои дни между верховой ездой и боксерскими поединками. Наши денди предпочитали неторопливые послеобеденные променады. Они, конечно, не брали на прогулки черепашек, как это делали парижские щеголи, движения наших красавчиков и без того были неторопливы и размерены.

Образ русского денди дополнялся рядом характерных деталей. Первое – безупречные ногти. Второе – частая смена белья, носовых платков, перчаток. Третье – знаковые аксессуары. Например, очки, которые были унаследованы от модников XVIII века, когда разглядывание в упор чьего-то лица считалось дерзким, если не сказать, неприличным поступком. Очки, бинокли, лорнет - именно то, что было так необходимо денди! Помните, как пушкинский Евгений, дерзя свету, «скосясь» наводит «двойной лорнет» «на ложи незнакомых дам»? Другой такой вещью стали «Breguet». Как отмечает Юрий Лотман в комментариях к «Онегину», мода на эти часы была вызвана не только их безупречной точностью, но и тем, что Бреге никогда не создавал двух одинаковых моделей. Следовательно, именно часы становились тем самым отличительным, особенным атрибутом.

Определенными «понятиями» была пронизана вся жизнь денди. Так, минимализм, которой проявлялся в различных ипостасях, нагляднее всего проявлялся в речи, которая была наполнена короткими афоризмами и «словечками», которые, слетев с языка денди, подхватывались и цитировались. Трудно не вспомнить и про принцип «заметной незаметности», когда из мужского костюма ушла пышность и вычурная роскошь, а единственной «заметной» деталью, которую могли себе позволить денди, становилась булавка для шейного платка или галстука. Ну и три главных правила, которым следовал истинный денди: первое - ничему не удивляться; второе - сохраняя бесстрастие, поражать неожиданностью; третье - удаляться, как только достигнуто впечатление.

Фаина Шатрова